Потомок Микеланджело
Шрифт:
Меттерних отступил на шаг, учтиво поклонился и сказал, твердо нажимая на каждое слово:
— Сир, мы хотим одного: устойчивого мира.
— Любопытно, на каких условиях?
— Почти без всяких условий. Ваше величество почти полностью сохранит то, что вы имеете на сегодня…
— Почти?.. Что значит ваше «почти»?
— За вами, сир, останутся все ваши завоевания. Вы лишь должны будете возвратить нам Иллирию, освободить Гамбург, Любек и Бремен, оставить герцогство Варшавское и отказаться от протектората над Рейнским союзом…
Наполеон вскочил.
— Только-то
— Государь, вы ошибаетесь. Вам предлагают славный, почетный мир.
— Все это невозможно, — успокоившись, задумчиво произнес Наполеон. — Учтите: ваши государи родились на троне, они не могут понять чувств, которые меня одолевают. Они возвратятся побежденными в свои столицы, и для них это не станет катастрофой. А я солдат, мне для стабильности нужны честь, слава, победы. Я не могу показаться униженным перед своим народом. Мне нужно оставаться великим, прославленным, вызывающим восхищение!
«О, как ты откровенен сегодня! — подумал Меттерних. — Такого от тебя я не слышал никогда, да и вряд ли слышал кто другой. Видимо, ты понял наконец, что дело твое дрянь, совсем дрянь». Наполеону же он ответил с нарочитой печалью в голосе:
— Ваше величество, если вы так решили и попытаетесь провести в жизнь свое решение, то война окажется бесконечной. Но ведь Европа утомлена войной и жаждет мира… А вы, сир, разве не нуждаетесь в нем? Я только что проходил мимо ваших полков. Ваши новые солдаты — неоперившиеся птенцы. Когда и это поколение будет уничтожено, произведете ли вы следующий набор, призовете ли еще более молодых?
Тут Наполеона вдруг обуял припадок ярости, один из тех приступов, которые с ним случались нечасто, но во время которых он терял контроль над собой, впадал в истерику:
— Как вы смеете читать мне нравоучения! Да что вы смыслите в этом, вы, человек сугубо штатский, не нюхавший пороха, не живший в лагере и не привыкший презирать свою и чужую жизнь? Что для меня значат какие-то двести тысяч человек, безразлично, старых или малых?..
«Да он швыряется людьми, словно щепками! Какой нескрываемый, чудовищный цинизм!» — подумал прожженный циник, услышав эти слова. А Наполеон продолжал, понемногу сбавляя тон:
— Правильно, я потерял в России двести тысяч… Ну и что из этого? Половину их составлял всякий сброд — поляки, итальянцы, немцы!..
— Допустим, вы правы, сир. Но согласитесь, что это не такой аргумент, который следует приводить, говоря с немцем!
Наполеон словно не расслышал его. Смерив австрийца презрительным взглядом, он вдруг спросил:
— Скажите, милейший, а сколько вам заплатили англичане?
Меттерних, словно ошпаренный, выскочил из приемной.
У дверей его ждал Бертье.
— Ну как? — спросил маршал, жаждавший
— Ваш повелитель сошел с ума! — ответил, не останавливаясь, дипломат.
10 августа истекал срок перемирия.
А на следующий день Австрия объявила войну Наполеону.
Формирование новой коалиции завершилось.
5
В этот момент на исторической арене вдруг снова появился генерал Моро.
После провала попытки договориться с Наполеоном союзники по совету Бернадотта решили обратиться к старому боевому товарищу бывшего маршала, к опальному полководцу и несостоявшемуся вождю филадельфов, по-прежнему проживавшему в Америке.
Хотя, в отличие от Бернадотта, Моро не изменил своей республиканской религии, возможность сразиться с давним соперником и непримиримым врагом показалась ему соблазнительной. Он прибыл в Европу и вступил в соглашение с Александром.
Русский царь, в то время не исключавший возможности вернуть Францию к республиканскому режиму, встретил прославленного полководца с распростертыми объятиями. Не строя иллюзий в отношении союзных генералов, возглавлявших коалицию, Александр считал лишь одного Моро достойным соперником Наполеона. Исходя из этого, царь рассчитывал заменить им бездарного Шварценберга, числившегося главнокомандующим всех союзных армий.
Но судьба распорядилась иначе.
27 августа произошло первое после окончания перемирия большое сражение — битва при Дрездене.
Группа союзных военачальников во главе с Александром и Моро, расположившись на удобной возвышенности, наблюдала за полем боя.
Вдруг ядро, пущенное с французской стороны, ударило в самый центр группы.
Александр остался невредим.
Ядро пробило круп лошади Моро и раздробило ему обе ноги…
Позднее уверяли, будто этот выстрел произвел сам Наполеон. Разглядев в подзорную трубу своего смертельного врага, он решил тряхнуть стариной, вспомнил профессию артиллериста и сделал этот необыкновенно меткий выстрел.
Конечно, то была одна из наполеоновских легенд.
Великий архонт филадельфов умер несколько дней спустя.
Перед смертью он успел дать русскому царю два совета:
— Никогда не нападайте на те части, которыми руководит сам Наполеон; бейте подразделения, которыми командуют его военачальники.
— Потерпев поражение, не спешите вступать в переговоры с Наполеоном; проявляйте упорство, и вы сломите его волю.
Александр, чтивший Моро как бога войны, хорошо запомнил обе рекомендации.
6
Победа под Дрезденом была последней победой французского императора в этой кампании.
Дальше начались неудачи.
Генерал Вандам был разбит при Кульме и угодил в плен, французские части, рвавшиеся к Берлину, были отброшены Бернадоттом, прославленные маршалы Удино, Макдональд и Ней, терпя поражение за поражением, отходили на запад.
Освободительное движение превращалось во всеобщую освободительную войну.
Расстрелы Даву лишь увеличили упорство немцев.