Потому что лень
Шрифт:
Сейчас мне хотелось посмотреть, как Лика отреагирует, решив, что ее беглый повар может находится совсем рядом с ней. Буквально за стенкой. Девушка аккуратно черпнула ложкой из горшочка, осторожно попробовала и… замерла.
Узна-а-ала. И вспомнила-таки.
Это было мое дежурное блюдо еще там, в трактире отца. Специально для Лики. Она никогда не любила ждать и поэтому частенько обедала у нас. Она не желала тратить свое время на бесполезное и скучное дело — бежать в замок (трактир рядом), переодеваться к обеду (в трактире не надо), потом торчать за столом столько, сколько требуется по этикету (в трактире такое блюдо, как придворный этикет в меню отсутствует).
За многие годы я хорошо узнал мимику девушки и теперь точно не ошибся. Она была зла. Очень зла! Завидев раньше этот хищный блеск в глазах и немного обнажившиеся белые зубки я старался спрятаться понадежней или вообще убегал в лес, где благодаря папе мог скрываться долго и упорно.
Лика явно порывалась вскочить и срочно бежать на кухню, сметая на пути все преграды. Однако, самое трудное препятствие — нормы приличия — преодолеть так и не смогла. Врываться на кухню — недостойно воспитанной вэрини, а вызвать повара в обеденный зал, чтобы поругать или поблагодарить полагалось только по окончании обеда и никак не раньше. Ну разве что, все настолько не понравилось, что дальше есть уже никак невозможно. Собственно, это тоже одна из форм окончания обеда. Только экстренная. Поэтому Лика взяла себя в руки, немного успокоилась и даже с аппетитом стала черпать тушеное мясо, периодически запивая черничным морсом. Причем делала это настолько привычно, что ее подруги удивились и спросили:
— Лика, а ты раньше ела такое? — спросила Дили.
— Да. Один знакомый повар готовил, — немного нервно ответила Лика.
— Уж не тот ли самый…
— Он! — прервала вопрос девушка. — Он самый!
— Так значит он здесь? В этом ресторане? — продолжала допытываться Дили.
— Может быть! — отрывисто ответила Лика. — Скоро узнаем!
К моему глубочайшему сожалению, вывод напрашивается вполне ожидаемый — для Лики я по-прежнему простолюдин, забывший свое место, да еще посмевший сбежать вместо того, чтобы, как положено, дождаться перед воротами напутственного пинка под задницу.
Жаль. Детская дружба, теперь не осталось в этом никаких сомнений, закончилась. Лика ясно показала свое новое отношение еще в городской усадьбе и подтвердила своим поведением только что у меня на глазах. Конечно. В столице у нее появилось много друзей и подруг, равных ей по происхождению и положению. Что ей какие-то деревенские друзья, с которыми приходилось играть в детстве? Выбросить из головы и забыть. А перед «забыть» напомнить им где они (в грязи внизу) и где она (на сверкающей вершине). К ней на вершину просто так не пробраться. Стены скользкие и гладкие. Уклон отрицательный. Те, кто все-таки смогли туда забраться, как правило, громоздили к подножию ступеньки из трупов друзей, врагов и просто непричастных. Для меня такой способ неприемлем.
Впрочем, чего я тут рассуждаю, когда отец давно меня предупреждал, чтобы не забывался. Правда, мне тогда казалось, что он про любовь, женитьбу и все такое, а дружить нам не помешает никто. А сейчас вижу — прав он был во всем. Ни любви, ни дружбы между нами быть не может. Даже если у меня каким-то чудом останется статус адепта академии. Вон как Лика живо сменила старого друга, простолюдина, на новых, едва знакомых, но благоро-о-о-дных, аж до седьмого колена.
Мы все отдали должное еде. Девушки кушали с большим аппетитом и очень нахваливали искусство повара. Мне, кстати сказать, тоже понравилось. Глоф, как всегда, был на высоте. Наконец, наступило
За моей спиной раздались решительные шаги. Кто-то подошел к нашему столу и остановился у меня за спиной. Я опасности не почувствовал и спокойно потянулся за пирожным. Девушки уже взяли себе по штуке и начали, жмурясь от удовольствия, есть, запивая напитками, разлитыми служанкой в соответствии с нашими пожеланиями.
— Вэрини! Вэ-э-эр, — произнес довольно молодой, еще немного по-подростковому ломкий, голос у меня за спиной.
Я не спеша встал и повернулся лицом к молодому парню. Похоже, он даже младше меня. Лет шестнадцать всего. Но при шпаге. Или мече. Точнее, на боку у него в довольно потертых ножнах висело нечто среднее между шпагой и мечом. Одежда на моем нечаянном собеседнике выглядела чистой, аккуратной, но также, как и ножны, весьма потертой. Паренек слегка склонил голову и представился:
— Баронет вэ Кипа. С кем имею честь?
Мы были вне академии и могли постороннему сказать свое полное имя и титул, но имели право и не говорить. Я решил — раз я сегодня уже не виконт, но еще адепт, то врать не буду.
— Адепт академии магии, Бер, — я также, как баронет, слегка склонил голову.
Девушек я не представил. Решил — обойдется. Мы не на светском приеме.
— Вэр Бер, я прошу вас продать мне два пирожных. Готов уплатить за них пятьдесят миникролов.
— Нет.
— Шестьдесят миникролов, — напрягся баронет.
— Нет! Пирожные не продаются! — поставил точку в торгах я.
Еще чего! Нам и самим мало! Я-то рассчитывал на двоих, а тут понабежали… понимаешь.
— Я настаиваю, — паренек упрямо набычился, и я понял — не отстанет. Отработанным взглядом я посмотрел прямо в его глаза. Баронет побледнел и слегка отшатнулся. Но не сбежал и остался на месте. Более того, со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и прохрипел:
— Я-a… настаиваю!
А ведь молодец! Видно, что испугался. И сильно испугался. Аж побледнел так, будто из мукомольни вылез. Но не отступил. Такое впечатление, что он скорее умрет, чем отступит. Скорее всего он пригласил девушку, а пирожные закончились. Наверняка, наобещал и время рассчитал, но его «единственная, неповторимая и самая любимая» слишком долго собиралась, а предварительные заказы ресторан не принимает ни у кого. Только у меня. Так и олстался юный баронет со своей еще более юной пассией на бобах. Причем в буквальном смысле. Была здесь и такая закуска к пиву — обжаренные с солью бобы.
Паренек мне понравился, а для достойного человека не жалко пары пирожных?
— Девушка? — тихо спросил я у него.
Баронет мгновенно из белого стал пунцово алым и одним глазами показал: «Да!».
— Девушки, простите, но я свои пирожные решил подарить одному достойному человеку. Ему и впрямь очень нужно.
С этими словами я переложил из общего блюда в тарелку пару и на тарелке протянул парню.
— Прошу. Денег не надо.
Губы баронета начали было кривиться в победной усмешке, но я, догадавшись о его несложных мыслях, постарался сделать все возможное, дабы «гордыня не овладела сердцем юноши, подталкивая к безумствам, кои он может не пережить». Использовав немного переработанную магему быстрой заморозки, сформировал шарик льда диаметром сантиметров восемь и подвесил его над ладонью.