Потоп (Книга II, Трилогия - 2)
Шрифт:
– Спасибо, пан полковник! – хором ответили солдаты.
– Двоим взять вьючных лошадей и тотчас выехать из города на Дембов. Через город ехать медленно, за городом пустить лошадей вскачь и не останавливаться до самого леса.
– Слушаюсь!
– Четверым набить дробовики дробью. Для меня оседлать двух лошадей, чтобы и вторая была наготове.
– Так я и знал, что-то будет! – проворчал Сорока.
– А теперь, вахмистр, за мной! – крикнул Кмициц.
И как был, неодетый, в одних шароварах и расхристанной
– Лей на голову!
Вахмистр по опыту знал, как опасно переспрашивать полковника, он взялся за журавль, погрузил ведро в воду, торопливо вытянул его и, подхватив руками, выплеснул всю воду на пана Анджея; тот стал фыркать и отдуваться, точно рыба-кит, ладонями приглаживая мокрые волосы.
– Еще! – крикнул он.
Сорока проделал это еще и еще раз и воду лил так, точно хотел погасить огонь.
– Довольно! – сказал наконец Кмициц. – Пойдем, поможешь мне одеться!
И они пошли вдвоем в корчму.
В воротах они увидели двоих солдат, которые выезжали с вьючными лошадьми.
– Через город медленно, за городом вскачь! – еще раз приказал им Кмициц.
И вошел в избу.
Через полчаса он показался снова, уже одетый в дорогу: в высоких яловых сапогах и лосином кафтане, перетянутом кожаным поясом, за который был заткнут пистолет.
Солдаты заметили, что из-под кафтана у полковника выглядывает стальная кольчуга, точно он приготовился к бою. Сабля тоже была пристегнута высоко, чтобы легче было схватиться за рукоять; лицо рыцаря было спокойным, но суровым и грозным.
Оглядев солдат и убедившись, что они готовы и вооружены надлежащим образом, он сел на коня и, бросив хозяину дукат, выехал за ворота.
Сорока ехал рядом с ним, трое солдат вели сзади запасного коня.
Вскоре они очутились на рынке, где полно было солдат Богуслава. В толпе их царило движение, видно, они получили уже приказ готовиться в путь. Конница подтягивала подпруги у седел и взнуздывала лошадей, пехота разбирала мушкеты, стоявшие в козлах перед домами, возницы запрягали в телеги лошадей.
Кмициц словно очнулся от задумчивости.
– Послушай, старина, – обратился он к Сороке, – а что, большая дорога проходит мимо дома старосты, нам не придется возвращаться на рынок?
– А куда мы поедем, пан полковник?
– В Дембов!
– Так мы за рынком и повернем к дому старосты. Рынок останется позади.
– Хорошо! – сказал Кмициц.
Через минуту он проворчал себе под нос:
– Эх, когда бы были живы те! Мало людей для такого дела, мало!
Тем временем они миновали рынок и повернули к дому старосты, стоявшему неподалеку у самой дороги.
– Стой! –
Солдаты остановились.
– Вы готовы к смерти? – коротко спросил он у них.
– Готовы! – хором ответили оршанские забияки.
– В самую пасть лезли мы Хованскому, и не сожрал он нас. Помните?
– Помним!
– Сегодня надо решиться на большое дело. Удастся – так милостивый наш король господами вас сделает. Ручаюсь головой! Не удастся – посадят вас на кол!
– А почему бы не удаться? – проговорил Сорока, и глаза у него сверкнули, как у матерого волка.
– Удастся! – повторили остальные трое: Белоус, Завратынский и Любенец.
– Мы должны увезти князя конюшего! – сказал Кмициц.
И умолк, желая знать, какое впечатление эта безумная мысль произведет на солдат. Те тоже умолкли, воззрившись на своего полковника, только усы у них встопорщились, и лица стали грозными, разбойничьими.
– Кол близко, награда далеко! – уронил Кмициц.
– Мало нас! – пробормотал Завратынский.
– Это потяжелей, чем с Хованским! – прибавил Любенец.
– Все войско на рынке, в усадьбе у старосты только стража да человек двадцать придворной челяди, – сказал Кмициц. – Они ничего не подозревают, при них даже сабель нет.
– Ты, пан полковник, головы не жалеешь, чего же нам свои жалеть? – сказал Сорока.
– Слушайте же! – сказал Кмициц. – Не возьмем мы его хитростью, так уж больше никак не возьмем. Слушайте же! Я войду в покои и через минуту выйду с князем. Коли сядет князь на моего коня, я сяду на другого, и мы поедем. Как отъедем на сотню или полторы сотни шагов, хватайте его вдвоем под руки и – вскачь, во весь опор!
– Слушаюсь! – сказал Сорока.
– Коли не выйду я, – продолжал Кмициц, – и из покоя вы услышите выстрел, бейте из дробовиков по страже и, как только я выбегу из дверей, тотчас подайте мне коня.
– Есть! – сказал Сорока.
– Вперед! – скомандовал Кмициц.
Они тронули коней и через четверть часа остановились у дома старосты. У ворот по-прежнему стояло на страже шестеро алебардников и четверо у входных дверей. Во дворе подле кареты суетились старшие конюхи и форейторы, за которыми присматривал какой-то важный придворный, по одежде и парику – иноземец.
В стороне, у каретного сарая, запрягали лошадей еще в две коляски; огромные гайдуки сносили туда короба и сундуки. За ними следил человек в черном, с виду похожий на лекаря или астролога.
Кмициц, как и раньше, попросил дежурного офицера доложить о себе; через минуту тот вернулся и пригласил его к князю.
– Как поживаешь, пан кавалер? – весело спросил князь. – Ты так внезапно покинул меня, что я уж подумал, не вознегодовал ли ты на меня за мои слова, и не надеялся увидеть тебя еще раз.