Потоп (Книга II, Трилогия - 2)
Шрифт:
– Где он?
– Нет его, убит. Так мне сказали Сапегины офицеры. Сам я с моими татарами преследовал Богуслава отдельно от Сапеги и поэтому толком ничего не знаю. Но твое волнение говорит мне, что нас с тобой постигла одна участь, один и тот же человек причинил обиду и тебе и мне. Так давай же соединимся, дабы мстить ему вместе. Пусть он знатный вельможа и могучий воин, а все же, думается, тесно ему станет в Речи Посполитой, коли будет у него два таких врага, как мы.
– Вот тебе моя рука! – ответил Володыёвский. – Теперь мы друзья до гроба! Кто из нас первый его
Тут пан Михал начал ужасно шевелить усиками и хвататься за саблю, так что Заглобу даже страх пробрал, – он-то знал, что с паном Михалом шутки плохи.
– Не хотел бы я теперь быть на месте князя Богуслава, – сказал он, – даже если б мне в придачу к титулу целую Лифляндию пожаловали. Был у него один противник, Кмициц, настоящий барс – а теперь еще и Михал! Но слушайте! Это еще не все! Я тоже с вами foedus [213] заключаю. Голова моя – сабли ваши! Найдется ли среди сильных мира сего такой, что не задрожит перед подобной силой? Рано или поздно, но Господь от него отвратится, ибо невозможно, чтоб такого изменника и еретика не постигла Божья кара… Вон Кмициц ему уже порядочно крови попортил.
213
союз (лат.).
– Не стану спорить, случалось и мне насолить Богуславу, – ответил пан Анджей. И, велев наполнить кубки, он рассказал, как освободил из плена Сороку. Умолчал он лишь о том, как вначале упал Радзивиллу в ноги, – от одного этого воспоминания кровь бросилась ему в голову.
Пан Михал от души веселился, слушая его, а под конец сказал:
– Помоги тебе Бог, Ендрек! С таким смельчаком хоть к черту в пекло! Только вот беда: не сможем мы с тобой всегда вместе драться, служба есть служба. Меня могут послать в одну сторону Речи Посполитой, тебя в другую. И неизвестно, кто первый его встретит.
Помолчав немного, Кмициц ответил:
– По справедливости, он должен был бы достаться мне. Только бы мне снова не осрамиться, ибо… стыдно сказать, но в рукопашном бою этот негодяй искуснее меня.
– Так я обучу тебя всем своим приемам! – воскликнул Володыёвский.
– Или я! – вызвался Заглоба.
– Нет, уж ты меня, пан Заглоба, прости, но я лучше поучусь у Михала! – ответил Кмициц.
– Какой он там ни на есть славный да непобедимый, а мы вот с пани Ковальской все равно его не боимся, дайте только выспаться! – вмешался Рох.
– Тихо, Рох, – сказал ему Заглоба, – смотри, как бы Господь его рукою не покарал тебя за бахвальство.
– Э, ничего мне не будет!
Бедный пан Рох оказался, к несчастью, плохим пророком, но в ту минуту у него изрядно шумело в голове, и он готов был вызвать на поединок весь мир. Остальные тоже пили крепко – себе на радость, Богуславу и шведам на погибель.
– Слышал я, – говорил Кмициц, – что, покончив со шведами здесь и захватив короля,
– Эге! – промолвил Заглоба.
– Вот что говорил однажды сам Сапега, а ведь ему, большому человеку, виднее. Он сказал так: «Будет у нас перемирие со шведами, с московитами оно уже заключено, но с курфюрстом – никаких переговоров! Чарнецкий, – говорит, – вместе с Любомирским пойдут в княжество Бранденбургское, а я с паном подскарбием литовским – в Пруссию, и уж если, говорит, мы не присоединим ее на вечные времена к Речи Посполитой, то разве потому только, что не найдется в нашей канцелярии ни одной такой головы, как пан Заглоба, который от собственного своего имени писал курфюрсту грозные письма».
– Неужто Сапежка так прямо и сказал? – спросил Заглоба, покраснев от удовольствия.
– Все это слышали. А я так особенно радовался, потому что это и по Богуславу ударит, и уж тогда ему не миновать наших рук, если только мы не настигнем его раньше.
– Лишь бы нам со шведами поскорее разделаться, – сказал Заглоба. – Черт с ними! Пусть отдадут Лифляндию да денег побольше заплатят, а сами, так и быть, пусть убираются подобру-поздорову.
– Думал мужик – медведя поймал, ан тот его самого держит, – смеясь, ответил Ян Скшетуский. – Карл покамест еще в Польше; Краков, Варшава, Познань и все крупные города в его руках, а ты, отец, уже требуешь от него выкупа. Эх, биться нам еще и биться, прежде чем мы сможем взяться за курфюрста.
– Да еще армия Стенбока, да гарнизоны, да Вирц! – добавил Станислав.
– Так чего мы тут сидим сложа руки? – спросил вдруг Рох, выпучив глаза. – Айда шведов бить!
– Рох, ты глуп! – сказал Заглоба.
– Вы, дядя, вечно одно и то же… А я, вот не сойти мне с этого места, видел челны на берегу. Можно поехать и хотя бы стражу выкрасть. Темно, хоть глаз выколи; они и очухаться не успеют, как мы уже вернемся. И удаль свою рыцарскую покажем обоим вождям. Коли вы не хотите, я один пойду!
– Ну, заговорила валаамова ослица! – сердито сказал Заглоба.
Но у Кмицица жадно раздулись ноздри.
– А недурно бы! Ей-богу, недурно! – воскликнул он.
– Может, оно и недурно для какого-нибудь челядинца, но не для людей достойных и здравомыслящих. Имейте же уважение к самим себе! Ведь вы полковники, не кто-нибудь, а вздумали по ночам в кошки-мышки играть.
– В самом деле, как-то оно не того, – поддержал Заглобу Володыёвский. – Давайте-ка лучше спать, а то поздно уже.
Все согласились с ним; преклонив колена, они прочитали вечернюю молитву, а затем улеглись на войлочные попоны и мгновенно заснули сном праведных.
Не прошло и часу, как их подняли на ноги раздававшиеся за рекой выстрелы; весь лагерь Сапеги вмиг наполнился шумом и криками.
– Иисусе, Мария! – завопил Заглоба. – Шведы наступают!
– Опомнись, сударь, что ты говоришь? – отвечал, хватаясь за саблю, Володыёвский.
– Рох, сюда! – призывал Заглоба, который в минуты опасности любил, чтоб племянник держался поближе.