Потрясающий мужчина
Шрифт:
Все пробормотали «гм, гм, гм» и принялись за суп.
— Бенедикт уже ребенком был гурманом, — заметила мать Бенедикта. — Не ел ни шпината, ни лука, ни кислой капусты.
— Может, от того, что вы перед подачей забывали разморозить шпинат? — громко предположил Нико и захохотал. Все вынужденно заулыбались.
Лишь моя сестра заглянула под стол и спросила:
— Где Сольвейг?
— Она кушает и смотрит видик, — поспешно объяснила мать. — Дорис сделала ей специальный детский суп.
— Неужели ты оставила Сольвейг одну перед телевизором?! — возмущенно воскликнула сестра и встала.
— Она только хотела посмотреть
— Черт побери, — еще больше рассвирепела Аннабель, — ты же прекрасно знаешь, что передача с мышью — педагогическое дерьмо и смотреть ее без взрослых девочке бессмысленно! — Она помчалась в комнату Сольвейг.
— Я сделала ей суп с кетчупом, — сказала госпожа Энгельгардт, — размешала в теплой воде немного кетчупа и добавила туда меда и сливок. Дети такое любят. Главное — красное и сладкое.
Она крикнула вдогонку Аннабель:
— Суп не противоречит детской натуре!
Мы выпили за искусных кулинарок.
— А теперь, — предложил отец, — выпьем за госпожу Виндрих, будущую свекровь Виолы, — он поднял свой бокал.
Госпожа Виндрих энергично отодвинула его руку с бокалом:
— Нет, я не хочу, чтобы меня называли свекровью. Это так старомодно! По мне, им совершенно не надо жениться! Была бы я сегодня молодой, я бы точно так же, как Бенедикт, сказала: долой старые предрассудки! Что касается меня, ради Бога, пусть живут в моем доме нерасписанные!
— Тогда вы будете внебрачной свекровью, — не сдавался отец. — Пока Виола еще не приступила к работе, я согласен взять на себя ее медицинскую страховку.
Я взглянула на Бенедикта: заметил он, что консерватизм моего отца опять вылез наружу? Но Бенедикт только посмеялся. Кажется, он ничего не заметил — во всяком случае, любезно сделал вид. В этом — мой отец весь! Главное — быть как следует застрахованным. Он искренне верит в то, что даже самые важные в жизни вещи должны быть застрахованы. Он уверен, что брак — это страховка для любви! Я втайне порадовалась, когда мать Бенедикта доказала, что даже учительница имеет более прогрессивные взгляды, чем он!
— Внебрачная свекровь! — воскликнула она. — Я чувствую себя не столько матерью, сколько лучшей подругой моих детей.
— Тогда вы лучшая подруга Виолы, — глубокомысленно заметил господин Энгельгардт.
— Верно! И как лучшая подруга друга Виолы, я хотела бы поднять бокал за нашего выдающегося архитектора! Как замечательно, что у него есть талант!
— И связи, — добавил отец, снова поднял свой бокал, чуточку поколебался, а потом поднялся сам.
Если у отца есть возможность произнести речь, он эту возможность не упустит. Он постучал рыбным ножом по бокалу:
— Дорогие гости! Еще одно событие, которое мы сегодня отмечаем, — новая интересная работа Бенедикта. Вне всякого сомнения, это начало большой карьеры!
Бенедикт, будущая звезда архитектуры, сиял и слушал с таким видом, будто все, что говорил мой отец, совершенно неизвестно ему. Самым подробнейшим образом отец изложил, как две недели тому назад он позвонил своему младшему брату, известному архитектору Георгу Фаберу, в Кронайхен под Франкфуртом и спросил, найдется ли у того место дизайнера по интерьеру с отличным дипломом. Ведь именно брат Георг, и никто другой, убедил отца в свое время, что я должна изучать архитектуру и дизайн. Отец поначалу был против. Не денежная специальность. Никакого сравнения с юриспруденцией.
— Итак, через день после выпускного экзамена Виолы я позвонил брату, — продолжал отец свой отчет. — Георг сказал, что в данный момент у него нет вакансии дизайнера по интерьеру, она будет позже. А сейчас ему срочно нужен архитектор. Один из его сотрудников очень серьезно болен — предполагают рак, хотя ему и сорока еще нет… Тут уж я не растерялся, — отец поднял указательный палец, — и сказал: «У меня есть человек, которого ты ищешь! Друг Виолы — как раз архитектор, правда, начинающий, но парень в полном порядке, работает ассистентом профессора в университете. Я скажу ему, чтобы он отправил тебе все свои документы».
В комнату с криком: — «Хочу еще детского супа!» — ворвалась Сольвейг.
Отец вздохнул:
— Что было дальше, вы знаете. За вас, мои дорогие! — Он сел. Непосредственная цель его речи — подчеркнуть свое участие в карьере Бенедикта — была блестяще достигнута.
— Виктор, у тебя все вышло замечательно, — воскликнул Бенедикт, — поаплодируем Виктору!
Все, конечно, захлопали. А я еще немного похлопала Бенедикту, потому что Бенедикт тоже молодец: он тут же поехал к моему дяде, чтобы представиться лично, и, разумеется, дядя пришел в восторг от Бенедикта, как и любой другой на его месте!
А потом мы дружно приветствовали филе камбалы в овощах на сливочном масле с карри, поданное с коричневым рисом! Опять последовало всеобщее «гм-гм-гм». О, этот соус! Отдельно он еще вкуснее. Госпожа Энгельгардт объявила, что соус разрешается есть десертной ложкой. Гм-гм-гм! Как все чудесно сочетается! Так же чудесно, как складывается наше будущее!
В один прекрасный день мы станем материально независимы… Сначала два-три года поработаем у моего дяди. Пока я не получу работу, у меня будет меньше денег, чем раньше, но я не хочу, чтобы отец продолжал помогать мне. К тому же Бенедикт обещает мне свою помощь в случае любой надобности.
Слегка не по себе мне становится лишь при мысли, что в будущем придется называть мать Бенедикта Норой. Она сразу же попросила говорить ей «ты». В конце концов она не какая-нибудь пожилая дама! Бенедикт тоже чаще называет ее Норой, чем мамой, и она считает, что это в духе времени. Но так непринужденно, как выходит у Бенедикта с моими родителями, у меня не получится. Пока я избегала вообще как-либо называть ее. Однако Бенедикт считает: не стоит беспокоиться, все устроится само собой самое позднее через неделю совместной жизни.