Потрясенный любовью

Уоррен Кристина

— Бабуль…

— Нет! — Эстер хлопнула в ладони, закрыв глаза, склонила голову и глубоко вздохнула. — Не говори. Просто покажи мне остальное. Продолжай.

Кайли так и сделала, морщась каждый раз, когда ее бабушка втягивала воздух сквозь зубы и бормотала под нос на идише. Поскольку Даг не говорил на этом языке, использование идиша в его присутствии противоречило фундаментальным представлениям Эстер о хороших манерах, что только подчеркивало, насколько чудовищным она считала проступок Кайли. Она осмотрела дом сверху донизу, милосердно исключив из

списка чердак и подвал, поскольку никому, кроме Кайли, не нужно было их видеть.

Когда экскурсия завершилась в спальне Кайли, пожилая женщина поджала губы, глубоко вздохнула, а затем сурово посмотрела на внучку.

— Кофе, — категорично сказала она. — Потом мы обсудим это.

— Да, мэм, — коротко ответила Кайли и последовала за женщиной на кухню.

Даг наблюдал за всем происходящим спокойно и с явным увлечением. Его взгляд метался между двумя женщинами, как у зрителя на теннисном матче, хотя после первых двух-трех комнат ни одна из них практически не разговаривала.

Сначала Кайли была благодарна ему за то, что он не привлекал внимание Эстер к себе, но постепенно она начала молиться, чтобы он сделал что-нибудь, чтобы спасти ее от явно растущего неодобрения. Черт возьми, если бы он раздел ее догола, повалил на пол и принялся насиловать на глазах у Бога и всех остальных, по крайней мере, это могло бы заставить Эстер задуматься о чем-то, кроме полного отсутствия у Кайли навыков ведения домашнего хозяйства.

По крайней мере, его манеры оставались безупречными. Когда они поднимались или спускались по лестнице, он галантно подавал руку, чтобы помочь пожилой женщине удержать равновесие, а, когда вернулись на кухню, он отодвинул один из стульев за маленьким столом, которым Кайли никогда не пользовалась, и помог Эстер занять свое место. Забраться на один из высоких табуретов у островка было бы для нее тяжело.

Она молчала, но ее острый взгляд следил за каждым движением Кайли, пока ее внучка рылась в шкафах в поисках чашек, блюдец и других хозяйственных предметов, которые она считала необходимыми для надлежащего приема гостей.

Когда Кайли сварила кофе и поставила поднос с чашками, блюдцами, сливками, сахаром и остатками миндального печенья, которое она припрятала после китайского праздника (единственное печенье, которое было в доме), она чувствовала себя так, будто только что пробежала марафон.

На одной ноге. С ножевым ранением в почку.

Очень осторожно Кайли налила бабушке кофе, затем повернулась, чтобы предложить немного Дагу. Он покачал головой, и Эстер, похоже, восприняла это как некий сигнал.

— Простите меня за непростительную грубость, мистер Штейнман…

— Даг, — настаивал Страж.

— Даг, — уступила Эстер. — Вы очень любезны. Простите меня, но я надеялась, что у меня будет несколько минут наедине, чтобы поговорить с внучкой.

— Конечно, — сказал Даг, как в тот же самый момент внутренний голос Кайли закричал: «Неееееееет!!!!!!» как персонаж плохого фильма ужасов, который только что наткнулся на первое искалеченное тело.

Она знала,

что не может ничего сказать. Не той женщине, которая оберегала Кайли, поддерживала и следила за тем, чтобы она знала, что значит иметь семью, в то время как ее собственные родители не могли заботиться об этом меньше.

— Итак, мисс, — начала Эстер, медленно размешивая ложкой сахар в своем черном кофе. — Я даже не знаю, что тебе сказать.

— Бабуль, я знаю, что дом еще не готов, и…

Эстер резко покачала головой.

— Проблема здесь не в этом.

Кайли почувствовала, как кинжал, воткнутый в ее почку, проткнул живот и провернулся.

— В Даге? Бабуль, ты его не знаешь. Он действительно…

Женщина фыркнула.

— Этот замечательный молодой человек? Согласна, на мой вкус, он слишком тихий, но мой Бен был болтуном. Нет, он кажется прекрасным человеком, вежливым, уважительным, и то, как он не может отвести от тебя глаз, говорит о том, что у него, по крайней мере, хороший вкус. Было бы хорошо, если бы он был евреем, но я отказалась от этой идеи много лет назад. Это не то, что я хотела с тобой обсудить.

Кайли покачала головой, совершенно сбитая с толку.

— Тогда я не понимаю.

— Кайли. — Эстер протянула руку и положила пальцы на руку внучки, сжав ее с удивительной силой. — С тобой что-то не так, милая. Я чувствовала это еще до того, как попала сюда, а теперь вижу своими глазами. Поэтому я приехала и спрашиваю тебя. Что происходит с моей единственной девочкой?

* * *

Даг покинул комнату по просьбе Эстер, но далеко не ушел. Достаточно далеко, чтобы его острый слух Стража мог уловить их разговор, оставаясь при этом скрытым.

Он почувствовал беспокойство Кайли, как только вышел из подвала и увидел, что она открывает дверь пожилой женщине в черной шляпе и розовом пальто, но, когда Кайли повернулась к нему, ему не понадобилось чутье, чтобы понять, что она в панике. Это было написано на ее лице.

На мгновение инстинкты побудили его броситься в бой и заслонить телом свою пару от угрожавшей ей опасности.

Однако его инстинктам было трудно примириться с мыслью о том, что в дверном проеме стоит маленькая, увядшая и явно пожилая женщина и покушается на физическое благополучие Кайли. Он быстро понял, что единственным оружием Эстер Крамер было чувство вины, но она орудовала им, как опытная фехтовальщица.

Ростом она была едва ли на дюйм выше Кайли, и хотя ее позвоночник, возможно, начал искривляться, Эстер все еще держала себя с прямой гордой спиной гораздо более молодой женщины. Ее кожа говорила о пожилом возрасте, но цвет очень напоминал ему ее внучку. У них был один и тот же изгиб скул и характерный упрямый подбородок.

Волосы Эстер поседели, но они завивались так же, как у Кайли, хотя у нее они были гораздо короче и явно тщательнее уложены. Такое же внимание к своему внешнему виду она проявляла и в одежде, сшитой из тканей явно высокого качества.