Потусторонним вход воспрещён

Ландер Екатерина

– Кто-то ее спугнул.

– Гнездо хишиг, ворующих сахар и обрывающих телефонные провода? – вспомнил я.

Ярослав качнул головой:

– Было такое дело.

– Название странное.

– Не страннее, чем какой-нибудь «пражский крысарик».

– Ты говорил про видения, Ярик. – Мне хотелось вернуться к волнующей теме. – Они сбываются?

По спине пробежали мурашки. Магия. Метро. Манекены.

– Зависит от нас. Надеюсь, это не сбудется. Мое недавнее, к несчастью, стало явью…

Ярик внезапно затих,

направил фонарик на дальнюю стену. Только завязавшееся общение снова оборвалось.

– М-да… – Ярослав аж языком цокнул.

Поперек стены, от пола до потолка, тянулась черная, крошащаяся трещина. Бетонная пыль копилась в складках грубой рогожи, покрывавшей, по всей видимости, кучу мусора. Из-под ткани торчала неподвижная пластиковая рука.

Ярослав шевельнул ее костылем, затем поддел и откинул в сторону угол полотна, высвобождая на свет туловище.

Я вздрогнул. Манекен был один в один как в подземной каморке Мастера кукол. Разве что без звездной накидки и… Я нагнулся, опасливо рассматривая туловище куклы. В груди у нее блестела красно-розовым глянцевая пустота.

– Сердца нет. Может, не полностью собрали? – поделился я соображениями.

– Непохоже.

Ярослав наклонился, нащупал край и резко дернул полог на себя. Облако бетонной взвеси поднялось в воздух, я закашлялся, прикрывая рот и нос рукавом куртки. На полу вповалку лежали пластиковые тела с неестественно выгнутыми руками, ногами и вывернутыми головами. Невидящие глаза стеклянно пялились в пустой потолок.

– Становится интереснее, – пробормотал Ярослав.

Я тяжело сглотнул образовавшийся в горле ком. Вспомнились искусственные клапаны и шестеренки заводного механизма, голос кукольного брата Мастера, похожий на шелест песка.

– Кто же вас сюда притащил?

Я не успел ответить. Над головой раздался далекий пронзительный крик. Только теперь я сообразил, что мы больше не втроем, а вдвоем.

Потому что кричала Марго.

Часть 3. Марго

– Любовь Иоановна, ну что вы? – укоризненно (вот наглец ведь!) произнес Ярик.

Огромная тетка-сторож в форменной кепке с козырьком недоуменно пожала крутыми плечами:

– Нет, я не поняла, вы чего хотели? Фабрика пустая, у меня обход, захожу в кабинет, а тут эта! Стоит, в стену пялится. Подумала, опять воры!

– Хватать-то зачем? – проворчала я, потирая ушибленное плечо.

Первым на мой крик прибежал Василий. Ярик припрыгал минуту спустя, запыхавшийся и тревожный.

Краски и инструменты теперь были в беспорядке разбросаны под ногами. В суматохе мы сбили с подставки еще не закрепленную модель человеческого скелета в полный рост, и теперь россыпь косточек валялась на полу по всей комнате. Белые на черном.

«Этот город построен на костях. Смирись с его правилами», – вспомнились слова Ярика.

– Опять? Что значит «опять»?

В свете фонаря, который сторожиха переводила поочередно с нас на разгромленную мастерскую, лицо Ярослава казалось восковым. Наверное,

услышь я свой крик со стороны, тоже перепугалась. Но парень быстро взял ситуацию в свои руки. Наклонившись, ловко подхватил пенопластовый барельеф и вернул на стол к остальным.

Я очнулась и кинулась собирать разлетевшиеся принадлежности для рисования. Вася пододвинул пустое ведро и принялся складывать в него детали скелета.

– Я искала вас, куда вы провалились? – прошипела я.

Василий смущенно мигнул, но ответить не успел.

– Это не наши приятели, посмотри? – позвал его Ярослав.

Гремя ведром с костями, Вася поднялся. Ярослав стоял в стороне и внимательно вглядывался – нет, не в лицо – во внутренности манекена: одного из тех, что немым строем по-прежнему стояли на своих местах.

Я торопливо сгребла в стакан кисточки для рисования и тоже приблизилась к ребятам. При ближайшем рассмотрении манекены оказались более неприятными и зловещими: раскрашенные розоватые и серые внутренности теснили друг друга во вскрытых телах кукол, при этом гладкие лица с горделивым, но безучастным выражением смотрели в одну сторону.

– Не хватает только красных пионерских галстуков, – хихикнула я малость нервно. Впечатления шутка, однако, не произвела.

– Видишь? Сердца нет, – произнес Ярослав.

– Вижу.

Вася колупнул пальцем края круглой, размером со сжатый кулак, полости в груди куклы.

– Почему в полный рост, а не только туловище? – проговорил он рассеянно.

– Для реалистичности, – хмуро отозвалась пожилая Любовь Иванна (или вправду Иоановна?), о которой я почти успела забыть.

Теперь сторожиха выглядела растерянной. И еще слегка оглушенной. Она явно не понимала, что с нами делать: на воров мелкая девчонка и два субтильных парня, один из которых с костылем, не тянули.

– Попрошу вас на выход, молодые люди. – Сторожиха деловито подбоченилась и стала аккуратно притеснять нас к выходу.

– Но…

Я скосила глаза на зеркало, куда скользнул Потусторонний. В нем отражалась противоположная стена, оттого казалось, что это не гладкая поверхность вовсе, а узкий проход, как вентиляция. Я подошла, дотронулась пальцами до прохладного стекла и лишь тогда различила себя в мутной амальгамной глубине.

– Иначе я вызываю полицию, – веско, хоть и не слишком решительно, добавила Любовь Иванна.

– Любовь Иоановна, не выдумывайте, – запротестовал Ярик.

– Давай-давай, Ярослав. Я тебе не Вадим Саныч. Моду взяли – шляться где вздумается.

Отпугивая темноту фонариками, мы двинулись в обратном направлении, к лестнице. Отчасти я даже была рада окончанию визита. Сторожиха шла позади, я слышала ее сопение.

– Ты зачем сюда свернула? – тронул меня за рукав Вася.

– Я услышала голоса, – шепнула я. – В комнате. А потом увидела Потустороннего.

– Что? Здесь еще кто-то остался? – снова всполошилась Любовь Иванна. Остроты слуха ей было не занимать. Ярик приложил палец к губам и сделал страшные глаза.