Потусторонний. Пенталогия

Муха Руслан

В голове не укладывалось, как, пройдя через вот это, можно оказаться в другом мире.

Еще за эту неделю я узнал много нового. Например, что моим предшественникам толком об этом мире ничего не удалось выяснить, так как никто не продержался на связи больше трех недель. Обнадеживающе, правда?

В общем, я знал только, что общество там устроено иначе, как именно, толком мне никто не объяснил. Первый агент, Саймон, который по легенде прикидывался немым, был продан в рабство на рудники. Его отчеты были очень путаными и обрывчатыми. Он рассказывал о каких-то сверхлюдях, о каких-то пирамидах со столбами света, о загадочной энергии, которую использовали люди Хемы.

А еще он постоянно жаловался, что совершенно не понимает, о чем говорят местные. Последний его отчет был о том, что он планирует бежать с рудников, и после этого ничего.

Но Саймон на самом деле был единственным, кто сумел собрать хоть какую-то информацию. Например, в этом мире была весьма необычная география: один суперматерик, разделенный скалой на две державы, и полуостров, о котором ничего не известно. А еще у потусторонней планеты имелось два спутника: один выглядел в точности как луна и, скорее всего, луной и являлся, а вот другой был поменьше и не был похож ни на один объект в нашей солнечной системе. И, в общем-то, все. Больше я ничего не узнал.

Я рассчитывал, что мне предоставят хоть какую-то более или менее внятную информацию, но как выяснилось, львиную долю мне предстоит узнать самому, находясь уже с той стороны.

Единственной отрадой было то, что мне дважды позволили поговорить с сестрами. Лерка и Женя, когда я им позвонил впервые, были очень напуганы. Таращили на меня глаза с экрана нано-сэда, будто впервые видели. Женька даже разрыдалась, чем удивила меня. Она хоть и была младшей из нас, но, несмотря на возраст, являлась самой сдержанной и рассудительной, я вообще редко замечал ее слёзы.

Но на самом деле ничего удивительного. И слезы Женьки, и подозрительная немногословность и угрюмость обыкновенно веселой и болтливой Леры — все это можно было понять. Конечно, сначала им сообщили, что меня арестовали, затем их вернули в приют, а на следующий день девчонки узнали о моей смерти. Тут у любого сдадут нервы. Боюсь представить, что им пришлось пережить за те сутки. Но Барнс не подвел, да и контракт его обязывал. В тот же день, когда я якобы умер, девчонок под предлогом программы защиты свидетелей забрали из Мексики и увезли в США. Теперь они жили в частном интернате, в хороших условиях и находились под постоянным присмотром. О том, что я на самом деле не умер, сестрам рассказали еще до того, как я им позвонил. Не знаю, что именно им наплели про мою смерть и про мой предстоящий длительный отъезд, но наверняка эта история была очень убедительной, так как вопросов они не задавали по этому поводу. Да и, видимо, их заставили, как и меня, подписать такой же договор о неразглашении. Только вот информация, о которой они должны были молчать, сто пудов была другой. В том, что им не рассказали всю правду, я даже не сомневался.

Правду не знали даже военные, находящиеся здесь. Об этом мне между делом поведал Джонсон. Оказалось, что все вокруг считали, что здесь и впрямь упал астероид. Никто, кроме узкого круга лиц, не знал об аномалии. Конечно, слухи ходили самые разные — от банального и набившего оскомину НЛО до испытаний нового оружия, которое проводят США и Мексика совместно. До реальной версии о проходе в другой мир не догадался никто. Это Джонсона почему-то весьма забавляло.

Подготовка к переходу началась с самого утра. Сначала со мной долго и нудно беседовал психолог, рассказывал, как себя вести в разных ситуациях, давал советы по самоконтролю и прочее занудство. Причем рассказывал он мне это не в первый раз. Мы всю неделю с ним и Джонсоном прорабатывали мою легенду и обсуждали тактику

поведения. Легенда у меня не лучше, чем у предыдущих агентов, с фантазией тут, похоже, у всех туго. А вот и сама легенда, если кратко: я не помню, кто я такой и как сюда попал, не знаю своего имени и еще я жуткий молчун, говорю только в том случае, если уверен, что меня поймут. Радовало, что хоть не немой.

До первого населенного пункта приблизительно пять миль, и если идти по побережью, через несколько часов я должен выйти к людям. Там мне и предстояло изображать юношу, потерявшего память. Оставалось надеяться, что все пройдет гладко.

Из оружия мне выдали только походный нож — самый простой, без каких-либо опознавательных знаков. Из одежды — льняная рубаха и штаны, вместо обуви — какие-то тряпки на ноги и примотанная подошва. Жуть! Выглядел я так, будто вывалился из позапрошлого века.

— Мы выяснили, что именно так одеваются местные, живущие на горе. В таком виде ты не должен вызвать подозрений, — пояснил Джонсон.

— И это все? — в недоумении крутя нож, спросил я.

— Да, — твердо заявил Гереро.

— Тебе большее и не понадобится, — пояснил Джонсон. — Спустишься с горы, несколько часов в пути и будешь на месте. Там попадешь в город. Оружие, тем более не местное, вызовет слишком много вопросов.

— Вы что, и предыдущих агентов так отправляли?

Гереро хотел что-то ответить, но Джонсон взмахом руки остановил.

— Да, только Саймон, первый агент, был вооружен. И насколько ты знаешь, это его не спасло, он попал в рабство.

Я, честно говоря, обалдел от такого расклада. Если уж обученный вооруженный боец попал в рабство, то что в таком случае ждёт меня вот с этой зубочисткой, что они мне выдали.

— Не удивительно, что вы потеряли стольких людей, — не скрывая сарказма, сказал я. — Может, стоит сделать наконец из этого какие-то выводы и что-то поменять.

Гереро устало вздохнул, Джонсон одарил снисходительной улыбкой:

— Не стоит переживать, Ник, мы тщательно изучаем Хему. Тактика, которую мы тебе предлагаем, самая надежная. Главное, не отклоняйся от цели.

На этом разговор был окончен. Но я решил послать Гереро и Джонсона к чертовой матери со всей их надежностью. Где-то они темнили и о чем-то явно не договаривали.

Нет уж, такое положение вещей меня не устраивало. Пусть сами лезут в свою задницу без оружия. Да и в рабство я не собирался, а очень даже наоборот, я планировал начать новую жизнь.

Поэтому при первой же возможности я стащил пистолет у офицера, приставленного ко мне. Он оказался такой нерасторопный, такой невнимательный, что уведи я у него скайер из-под носа, не заметил бы. Поэтому я вытянул у него пистолет без всякой сложности, как сотни раз до этого вытаскивал кошельки из карманов пиджаков и маленьких дамских сумочек.

Толчок плечом.

— Извините, офицер, споткнулся, — отвлекаю внимание, строю виноватое лицо, а в этот момент уже засовываю его пистолет за спину.

Хороший пистолет, что-то из старых моделей Beretta, и полный заряд. Уже в штабе я примотал его к ноге; под широкими льняными штанами, если не садиться, его не видно. Теперь я чувствовал себя куда увереннее.

На все мои уговоры оставить хотя бы мою куртку с потайными карманами отвечали, что не положено и что она выглядит слишком подозрительно. А Джонсон сказал, что приблизительно так одеваются местные, живущие на горе. Вроде как должен сойти за своего.

А затем снова вернулся Гереро и положил передо мной на стол серебристый медальон на цепочке, изображающий орла, пожирающего змею.