Поучения, слова, устав и житие старца Паисия Величковского

Носкова Е.

Такою и подобною более пространною беседою старца Паисия быв успокоены, начальствующие Нямецкаго монастыря возвратились в свою обитель. Блаженный же старец написал к князю весьма плачевное прошение. Ибо каких умилительных и убедительных он слов не употребил в нем? Каких благословенных причин не представил? Каких в этом писании он не изъявил прошений и слезных молений от всего своего братства, желая отказаться от Нямецкаго монастыря и вместе принося благодарение Богу за безмолвное и тихое пребывание в монастыре Секуле? Написал он со смирением, при многих слезах, и о имевшем последовать для братии душевном вреде и о разорении тишины и безмолвия их, и об иных многих, имевших быть подобных сим причинам. Написав таким образом прошение, старец послал оное с первым духовником обители своей, молдаванином, благоговейным о. Иринархом, который знал и греческий язык, присоединив к нему и еще другого духовника! И ожидал ответа в надежде, что князь исполнит его просьбу. Посланные пришли с прошением к князю. По прочтении же сего прошения, они начали и словесно в подробностях объяснять ему все, и со слезами припадая к ногам его, и представляя многия душевредные причины, умоляли его, чтобы он оставил старца с братством пребывать

в Секуле без смущения и соблазнов, но никак не могли упросить князя. Ибо он повелел приготовить старцу предписание, в котором ко всему написанному приписал своею рукою и такие слова: «Сотвори послушание, иди в Нямец, нисколько не рассуждая». Утвердив же эту бумагу собственным подписью и печатью, он отдал ее духовникам и отпустил их с миром.

IV. Перевод старца Паисия в Нямец, и блаженная его кончина

Возвратились посланные с грамотою от князя. И когда старец прочитал и увидел написанное в ней с повелением: «Сотвори послушание, иди в Нямец», то горько заплакал и не знал, — что делать. И так усилилась и объяла душу его безмерная печаль, что он не мог ни есть, ни пить, ни спать, и весьма изнемог телом; ибо предвидел окончательное разорение душ братий своих. Со своей стороны и все братия были в страхе, скорби и великом смущении, как бы старец не умер от безмерной печали. Потому старейшие из духовников и братии, собравшись вместе, пришли к нему больному, и начали со слезами просить его, чтобы он оставил такую безмерную печаль и подкрепился пищею. Говорили ему: какая нам польза, если ты безвременно умрешь, и мы без тебя останемся сиротами? Что нам тогда делать? Он же, как муж благоразумный, видя чад своих духовных, так сильно о нем сожалевших, плакавших, смущавшихся, и смерть его считавших для себя великою бедственною потерею более всякаго их разорения, помолчал немного и, возведши око ума своего ко Господу, тяжело воздохнул, горько заплакал и сказал: «Тесно нам, братие, отовсюду». Потом встал с постели, сотворил крестное знамение, поклонился иконе Пречистой Богоматери и сказал: «Да будет воля Божия! Пойдем и нехотя».

Пищею он немного подкрепился, а спать не мог. Затем, призвав трех духовников и несколько прочих братий, послал их в монастырь Нямец, вручив им и предписание от князя, чтобы его там прочитали, и приготовили келлию для него и для других более нужных иереев и певцов. Братия исполнили, как им было повелено, и возвратились назад. Тогда старец распределил всех братий — каким идти с ним в Нямец, и каким оставаться в Секуле. Назначил тут для управления и одного духовника, по имени Иларион. И вшедши в церковь со слезами помолился Господу, приложился к святым иконам и преподал всем остававшимся плакавшим благословение, утешив их такими словами: всякий брат во всякой скорби душевной и телесной пусть приходит ко мне без всякаго препятствия. Ибо расстояние от Секула до Нямца было только на два часа пути. Наконец с горькими слезами вышел старец из церкви и отправился в путь. По причине же своей уже глубокой старости и немощи он брал по необходимости в помощь одного только коня; ибо до самой смерти гнушался всякаго славолюбия. Братия же, как пчелы окруживши его одноконную колесницу, шли потихоньку пешком, наслаждаясь его духовною беседою. Иные его провожали, а иные с ним шли; и таким образом прибыли в монастырь Нямец, в самое повечерие праздника Успения Пресвятыя Богородицы 1779 года.

Там, вшедши в церковь при пении «Достойно есть», старец поклонился святым иконам. Подошел и к чудотворной иконе Пресвятой Богородицы, много пред Нею плакал и вручал себя и братию Ея заступлению, хранению, покрову и окормлению, со слезами облобызал оную, возложив на Владычицу по Боге во всем всю свою надежду. Потом, вышедши из церкви, пришел в келлию и немного отдохнул; но уснуть от великой печали не мог. Таким образом, он уже пять суток провел без сна. Когда же настало время бдения, старец, хотя и с великим трудом от болезни и слабости, пришел в церковь и слушал Божественную службу, сидя, молясь в то же время Пречистой Богоматери, чтобы хоть немного заснуть ему. При конце вечерни и начале утрени начало клонить ко сну. Потому он вышел из церкви, пришел в келлию, поспешно лег и уснул и спал три часа. Когда же проснулся, ощутил в голове легкость и малое некое укрепление в теле, совсем освободившись и от печали. Потому со слезами вознес благодарение Христу Богу и Пречистой Богоматери.

После литургии старец созвал к себе начальствовавших в монастыре Нямце и любезно побеседовал с ними наедине, обещаясь во всем до смерти успокаивать их и воли у них отнюдь не отнимать. Вместе с тем он принял от них то из монастырского имущества, что они сами ему выдали, ничего не расследывая. Таким образом, они искренно примирились; по прошествии нескольких лет приняли постриг в схиму и поживши благочестно, преставились ко Господу. Только немногие, жившие там прежде братия вышли оттуда. Прочие же присоединились к братству старца Паисия, и таким образом из двух составилось одно братство, и водворился душевный мир. Тогда старец написал к князю донесение о принятии монастыря Нямца и о примирении и соединении двух братств в одно. Уведомил его при сем и о крайней нужде в келлиях.

Когда прочтено было князю это донесение, князь очень обрадовался и повелел написать грамоту (о том, что Нямец передать в заведывание старцу Паисию) и утвердить своеручными подписями и печатями князя, митрополита и сената. Написал и от себя старцу письмо, благодаря его за послушание и обещаясь помоществовать ему в келлиях и во всех прочих нуждах. И отдал письмо с грамотою посланным от старца братиям.

Получив эту грамоту и письмо от князя, старец начал управлять обоими монастырями, по дарованному ему Богом благоразумию, с любовию и кротостию. Но теперь труды его усугубились. По милости князя, он устроил в Нямце больницы и прочие нужные келлии; так как и свои братия и странники монахи, престарелые, хромые, слепые и расслабленные, не имевшие где голову приклонить, приходили к нему, прося его с плачем и рыданием ради Христа оказать им милость. А старец определял их в больницу и повелевал брату Гонорию, о котором выше было упомянуто, чтобы он имел об них всякое тщание и попечение, и заботился об

их успокоении. Служителям заповедовал, чтобы прислуживали больным, как самому Господу, чтобы каждую субботу мыли им головы и переменяли сорочки, чтобы очищали их одежды, кровати и постилки от всего, в особенности же от насекомых; а летом чтобы одежды часто пересушивали на солнце и выветривали. Внутри больницы заповедовалось соблюдать всевозможную чистоту, ежедневно окуривать ладаном или иным полезным курением, чтобы не было тяжёлого воздуха; пищу готовить самую лучшую, также и хлеб и вино. И все были признательны, — со слезами прославляли Бога, благодаря всегда и старца за его милосердие и попечение о них. Приходившие монахи странники, так же успокаиваемые, пребывали в больнице, кто сколько хотел, седмицу, две и месяц. И никто никогда не говорил им ни одного слова, — что сидишь в праздности? А иные просили старца, чтобы благословил им и перезимовать, и он благословлял; не имевшим же одежды и сорочек подавал по их потребности. Когда же наставало лето, и странники уходили, давал им нужное для пути в сугубом количестве, и таким образом отпускал их с миром. Принимал также старец и мирян мужеского пола, страдавших от разных болезней и от духов нечистых, и не имевших где главу приклонить. Пища подавалась им от общей трапезы, только в иной больнице. И жили они там, сколько хотели, иные даже и до смерти.

Увеличился тогда и состав братства. В монастыре Нямце, с ближними скитами, было до четырехсот братий, кроме живших в Секуле, где всегда было до ста человек. Из них брал некоторых старец к себе в Нямец, а из Нямца также некоторых посылал в Секул. Всех их, там живших, он посещал только однажды в год, в праздник Усекновения честные главы св. пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна; а после праздника, как и прежде у него было в обыкновении, говорил там поучение от Святаго Писания, прилагая к сему какое-либо (частное) нравоучение. И в один вечер говорил на славянском языке, а в другой на молдавском. В Секуле пребывал он девять дней. В это время вся братия, от малого до великого, свободно могли входить к нему и объяснять все свои нужды телесныя и душевныя; и всех он успокоивал. А тем, которые из больницы отнюдь не имели возможности приходить к нему, он преподавал благословение чрез духовнаго отца Досифея, и всем им преизобильно выдавал все нужное для удовлетворения их телесных потребностей и для успокоения. Этот духовный отец Досифей всех в братстве превосходил как попечением о больных, милосердием и состраданием, так и кротостию и смирением, тихостью и любовию ко всем. Ибо часто видали, как этот сердобольный отец по целой ночи просиживал около трудно больных с состраданием и воздыханиями, иного утешая надеждою на выздоровление, а другого получением спасения, подавая таким образом немалую им отраду в тяжких болезнях.

Отпраздновавши Секульский праздник, блаженный старец Паисий возвращался в монастырь Нямец, неся в старости сугубые труды, то есть попечение и сердечное болезнование о спасении душ всех братий обоих монастырей, и за все воссылая благодарение премилосердому Богу.

В монастыре Нямце храмовым праздником в великой церкви был праздник Вознесения Господня. К этому времени издавна собирается сюда бесчисленное множество народа обоего пола и разных чинов, т. е. господ и поселян, богатых и убогих, не только из Молдавии и Валахии, но и из иных стран, которые приходят ради поклонения чудотворной иконе Пресвятой Богородицы. И всех их старец Паисий, по страннолюбию Авраама, старался по возможности успокаивать. Тогда он четыре дня подряд не имел отдыха. С утра до вечера двери его келлии были отворены; и всякому богатому и бедному, желавшему войти к нему, препятствия не было. Всех приходивших он любезно приветствовал, благодаря их за подъятые ими в пути труды и обещая им от Господа и Богоматери, за их веру и любовь к Ней, душевную и телесную награду. Преподав же им благословение, отпускал их в гостиницу и в другие, приготовленные для того, келлии. К тому еще Богомудрый и Богоблаженный старец употреблял такую предосторожность. При начатии праздника определял некоторых благоговейных братий, летами, разумом и страхом Божиим исполненных, надзирать за немощными братиями, день и ночь обходя и осматривая, как бы не произошел какой соблазн. А братия, зная волю отца своего, и сами охраняли друг друга. По окончании же праздника, все воссылали благодарение Христу Богу и Пречистой Его Матери, сподобившей их мирно и благопоспешно отпраздновать пресветлый Господний праздник.

Так жил старец со своим братством в монастыре Нямце. Но вот восстала страшная буря и страх смертный. Опять возгорелась жестокая война трех империй. Города и села Молдавии запустели; ибо все жители разбегались по горам и лесам, где только кто мог укрыться от ярости турок. Когда же, чрез недолгое время, появилось и расположилось у подошвы гор Молдавских Немецкое войско; тогда все жители возвратились восвояси. Вступило в Молдавию и российское войско; а с ним и князь Потемкин, с сопутствовавшим ему архиепископом Амвросием, прибыли в город Яссы. И ярость турок тотчас исчезла. Этот архиепископ, пребывая в Яссах, и слыша о блаженном старце Паисии и о его братстве, возымел непреодолимое желание увидеть его очами. Объяснив об этом высшей власти и получив дозволение, он прибыл в монастырь Нямец и с великой честию и благоговением принят был старцем. Отдохнув же от пути, почетный гость проводил два дня в духовных беседах с старцем; а в день воскресный служил собором Божественную Литургию и произвел старца во архимандрита. Это было в 1790 году. Пробыв в монастыре еще два дня, и преподав всем мир и благословение, он утешенный удалился. Все братство провожало его с великою честию и любовию.

Получив, хотя и против воли, степень архимандрита, старец даже и в мысли отнюдь не увлекся славою мира сего, и ничего даже и малейшего от своего устроения и смиренномудрия не променял на гордость житейскую, которую обличил Божественный наперсник Христов, говоря: Не любите мира, ни яже в мири. Аще кто любит мир, несть любве Отчи в нем: яко все, еже в мири, похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская, несть от Отца, но от мира сего есть (1 Ин. 2, 15-16). Подражая таким образом своему Господу, старец Паисий, чрез смиренномудрие и пламенную к Богу и ближнему любовь и чрез точное исполнение всех заповедей Господних, пребыл невредим от оной высокой степени священства и чести; но оставался таким же, как и прежде, в делах, словах и мыслях даже до смерти.