Поведение — двойка
Шрифт:
— И в самом деле чудовищно, — сказал учитель Ризе.
Оба огляделись по сторонам. Они хотели понять, что случилось на перекрестке.
На Деревенской улице посреди мостовой лежал велосипед Андреаса. Рама, вилка, колеса — все было согнуто и искорежено. Металлолом… На булыжнике перекрестка валялся сверток с бутербродами, а между останками велосипеда и свертком стоял Андреас, только что поднявшийся с земли.
Лицо его выражало изумление и растерянность. Он повернул голову, и учитель Ризе увидел теперь, что одна половина его лица покрыта грязью, а другая — белее мела. Выдранный
Люди, стоявшие на тротуаре и наблюдавшие за Андреасом, упрекали его во всем случившемся. Конечно, сам во всем виноват! И, судя по его движениям, ничего уж такого с ним нет. Сейчас он поднимет сверток, и представление будет окончено. Так предполагал и учитель Ризе, вытирая с костюма брызги от разбитых яиц.
Но Андреас не нагнулся за свертком. Дохромав до него, он изо всех сил наподдал по нему ногой. Бумага разорвалась. Куски хлеба и ломтики колбасы разлетелись по булыжнику. Лицо Андреаса сморщилось… Он тихо заплакал. Потом еще покружился на месте, хотел было сделать шаг вперед, но вдруг рухнул на мостовую.
В то же мгновение где-то совсем близко завыла сирена, созывающая добровольную пожарную дружину.
Когда Андреас отшвырнул сверток ногой, фрау Кронлох сказала учителю Ризе:
— Теперь вы сами видите, что это за ребенок!
— Это вы мне уже как-то раз говорили, — ответил учитель Ризе.
— Да, но ведь это правда! — разгорячилась фрау Кронлох. Она ставила себе в большую заслугу, что печется в эту минуту не о побитых яйцах — в этом месиве придется еще разобраться дома! — а о чужом ребенке. — Мать старается, мажет своему сыночку бутерброды, а он, видите ли, пинает их ногами!
— Ногой, — поправил ее учитель Ризе. — Но вы, конечно, правы. С ребенком происходит что-то неладное. Иначе он не стал бы себя так вести!
— Вот и я говорю! Вы знаете, что он творит? Всего три месяца назад он грозился на улице надрать мне уши! А ведь я член родительского комитета!
— Да, это наводит на размышления, — сказал учитель Ризе и сунул в карман платок, которым вытирал пятна на брюках.
— Вот видите! Про что я и говорю, — подхватила фрау Кронлох. — Кто знает, до чего он еще дойдет! По поведению у него уже не первый год двойка!
Учитель Ризе кивнул:
— Прошу меня извинить. Мальчик упал. Я пойду к нему.
Сказав это, он стал пробираться сквозь толпу, заполнившую тротуар, и вскоре скрылся из виду. А фрау Кронлох так и осталась стоять со своим месивом в корзине и досадой в душе.
XIX. „Ты играешь в шашки?“
Три парикмахера за витриной парикмахерской «Шик» стригли своих клиентов, когда вдруг распахнулась дверь и толпа с криком ворвалась в салон. Один из мастеров бросился к двери, чтобы выяснить причину такого беспорядка. Он увидел, что прямо на него едет самосвал,
За расколотым вдребезги ветровым стеклом сидел Томас. Пригнув голову, он в упор глядел на парикмахера. Глаза у него были ярко-голубые.
У мастера дрожали коленки… И все-таки он был рад, что парикмахерская осталась цела, несмотря на это землетрясение. Он сказал Томасу:
— Если ты решил вкатить прямо к нам, друг любезный, надо было сперва отвинтить мигалки!
Томас покорно кивнул, прислушиваясь к бормотанию мотора: «Я цел и невредим, я цел и невредим, я цел и невредим…» В ушах его это звучало словно музыка. Он достал заводной ключ и, поскольку двери заклинило, вылез из окна кабины.
С первого же взгляда он установил, что вид у самосвала здорово помятый. Кроме того, самосвал обзавелся усами, которых раньше у него не было, — на бампере красовались металлические ноги ограды. Из радиатора вытекла вода…
— Ну, пореви, пореви, легче станет, — сказал Томас самосвалу. И, вытащив с небрежным видом сигарету из верхнего кармана рубашки, направился к Андреасу.
Он шел подпрыгивающей походкой, длинноногий, как кузнечик. Он хотел по-свойски поговорить с Андреасом. Но до этого дело не дошло: Андреас упал на мостовую…
Небрежность Томаса была наигранной, как и его равнодушие. Томас хорошо знал, что возит в своем самосвале не только камни, но и опасность для жизни. Ему очень хотелось бы вытряхнуть из своей машины этого пассажира. Но, видно, это так и не удалось… У Томаса никак не укладывалось в голове, что Андреас упал. На душе у него было так мерзко, что на глаза навернулись слезы. Чтобы никто этого не заметил, он надвинул на лоб свою ледокольную шляпу и почесал в затылке.
Кроме учителя Ризе и Томаса, на перекрестке оказался в эту минуту еще один человек — Детлев Тан.
Пока ребята кричали Андреасу: «Стой! Стой!», пока они тормозили у «Светлого будущего», им все это еще казалось увлекательной игрой. Для волнения не было пока никаких причин. А тем более для отчаяния. Андреас действовал быстро и держался так, как они этого от него ожидали. Он вдруг — все ребята это видели — встал на педали, подпрыгнув с седла, и затормозил… Велосипед его, сделав резкий разворот, поехал назад. Ребята видели, как самосвал проскочил позади велосипеда Андреаса, чуть его не задев. Антье Шонинг прижала кулаки к щекам… Нет, нет, она была уверена, что все обойдется благополучно!..
И вдруг случилось это — с лопатой…
Лопата все еще висела на той скобе «для пеленок», как сказал тогда бригадир. И когда Томас, выруливая между жизнью и смертью, швырял самосвал то в ту, то в другую сторону, лопата раскачивалась изо всех сил. Острие ее врезалось в заднее колесо и застряло между спицами. Велосипед Андреаса подтащило к громадному колесу самосвала. От толчка из рук Андреаса вырвало руль… Когда он падал с велосипеда на землю, вид у него был такой, словно его стукнули доской по голове. Самосвал проехал еще несколько метров, таща за собой велосипед Андреаса. Потом велосипед отцепился и, весь искореженный, грохнулся на мостовую.