Поведение
Шрифт:
И все-таки претензии в адрес моральных чувств обоснованы. Действительно, имеется сколько угодно примеров подавления личности, беспричинной злобы, жестокости и т. п., связанных с "чувством справедливости". Но все эти претензии обращены именно к чувству, а чувство может и обмануть. К сожалению, интуитивное владение этическими правилами не спасает от искажения формулировок этих самых правил.
Это искажение формулировок может идти только в одном направлении. Поскольку справедливость симметрична, и любой человек это чувствует, этические
Всем нам кажется, что перекос этических формул — это единственная опасность, подстерегающая человека в сфере морали. Конечно, соблазн чуть-чуть (или даже сильно) подправить весы справедливости в нужную сторону всегда есть. Эгоизм, жадность, лень и прочие общеизвестные пороки этому способствуют. Но тогда у человека имеется только один выбор — или быть сознательным эгоистом, отвергающим все моральные ценности как таковые, или непрерывно тратить усилия для убеждения самого себя в том, что его эгоизм или жадность обусловлены высшими соображениями или хотя бы имеют какое-то оправдание. И то, и другое довольно сложно. Мало кто решается стать "честным мерзавцем". Большинство предпочитает убаюкивать себя самообманом, проявляя иногда при этом чудеса изобретательности. Но, как бы ни было малопривлекательным подобное занятие, это все-таки еще не самое худшее. Этические формулы уязвимы не извне, а изнутри.
Это значит, что, оставаясь симметричными (то есть с виду "справедливыми"), формулы могут исказиться. Это искажение кажется на первый взгляд вполне безобидным. На словах оно выглядит так: из формулировки этического правила (например, "не относитсь к другим так, как они не относятся к тебе", убирается пара «лишних» слов. Остается: "не делай того, что другие не делают". Эта фраза кажется очень похожей на предыдущую. Более того, она не противоречит предыдущей. Она просто немножко шире по смыслу.
На самом деле разница огромна. Человек, честно живущий по канонам второй этической системы, может вызывать уважение. Но человек, вообще не делающий ничего такого, чего не делают другие (не по отношению к ним, а вообще!), просто трус, или, в лучшем случае, ретроград. Ничего «морального» в таком поведении нет. Если же такой человек еще и насаждает подобные воззрения, он становится просто опасен.
Картина становится еще более ясной, если мы перейдем от слов к формулам. Приведенный пример в таком случае выглядел бы как замена формулы ^f(I, O) = ^f(O, I) на формулу ^f(I) = ^f(O). Первая формула читается как "Я не должен относиться к другим так, как они не относятся ко мне". Вторая — "Я не должен делать того, чего другие не делают".
Замена двузначной функции на однозначную возможна для всех этических правил. При этом они (не теряя симметрии) превращаются во что-то другое, иногда очень далекое от идеалов справедливости. Самое же плохое то, что изменившиеся формулы по-прежнему кажутся выражением этических систем, поскольку
Нормы поведения, соответствующие этим усеченным формулам, в дальнейшем будем называть полюдьем.
Это старое русское слово первоначально означало дань, собираемую со всех. Если этичное поведение иногда называют долгом, то полюдье относится к этике как дань к долгу.
Первая этическая система f(I, O) = f(O, I) ("Поступай с другими так, как они поступают с тобой"), искажаясь, приводит к формуле f(I) = f(O) ("Делай то же, что и все"). Впрочем, это не сильно расходится с самой порождающей этической системой, требующей почти того же самого.
Пример со второй этической системой мы уже рассмотрели. Заметим только, что различие здесь становится более значимым.
Третья этическая система f(O, I) = f(I, O) ("Другие должны относиться ко мне так, как я отношусь к другим") дает правило f(O) = f(I) ("Все должны делать то, что делаю я"). Это уже совсем небезобидный вывод, весьма далекий от либеральной морали, его породившей.
Наконец, четвертая этическая система ^f(O, I) = ^f(I, O) ("Другие не должны относиться ко мне так, как я не отношусь к другим") дает формулу ^f(O) = ^f(I) ("Никто не должен делать того, чего не делаю я").
Эти четыре идеи заражают сознание, подменяя собой понятия о справедливости и чести.
Достаточно очевидно, что в любом обществе имеются все четыре разновидности полюдья, но преобладает, как правило, та, которая является вырождением соответствующей этической системы.
В случае двух первых этических систем его влияние очевидно и не требует особых комментариев. Но уже по отношению к третьей этической системе полюдье становится чем-то очень непохожим на саму этику, вступая с ней в очень сложные отношения.
Напомним, что либеральная цивилизация основана на принципах невмешательства и свободы рук: f(O, I) = f(I, O) (нельзя мешать другим делать то, что ты делаешь сам по отношению к ним). Это кажется на первый взгляд очень достойной и гуманной позицией. Но третья этическая система вырождается в полюдье, действующее по принципу f(O) = f(I), то есть "Пусть все делают то же самое, что и я", "Пусть все живут так, как живу я", короче — "пусть все и везде будет как у меня".
Поведение, ориентированное на этот стандарт, широко распространено на Западе. Нет нужды говорить, что такая идея кажется весьма далекой от идеалов терпимости и гуманизма. Но либеральная мораль эту идею и не утверждает. Это ее тень, полюдье, порожденное ею и одновременно конфликтующее с ней.
Нет ничего удивительного, что один и тот же человек исповедует идеалы свободной конкуренции (требующей разнообразия), и одновременно считает себя, свои занятия, интересы и образ жизни идеалом, и возмущается тем, что другие живут не так, как он. Более того, такие люди вполне готовы навязать себя, свои мнения, свои привычки всем окружающим и с удовольствием это делают.