Повелитель Человечества
Шрифт:
Лохматый пёс зарычал, когда мальчик проходил мимо, но с визгом бросился наутёк, когда он просто посмотрел на него. Горбатый стервятник со злобными глазами закричал над деревней. Группа чумазых ребятишек отошла в сторону, когда мальчик приблизился, они забросили игру с мячом и потупили взгляды.
Босые ноги безошибочно вели его к дому брата отца. Загоревший и закалённый годами работы на полях человек сидел возле кирпичной хижины, продевая бусинки на нить для младшей дочери.
Дядя мальчика произнёс звук, означавший имя мальчика. В ответ на приветствие
Спустя много веков после этих событий граждане даже цивилизованных и развитых культур часто неправильно понимали, что такое инфаркт миокарда. Дикая сжимающая боль в груди, вызванная тем, что кровь переставала течь по сосудам сердца, вызывая повреждение ткани миокарда самого сердца. Проще говоря, сердце человека высыхало, пытаясь функционировать без смазки кислородом.
Это и произошло с дядей мальчика, когда тот посмотрел на череп убитого брата.
Мальчик, который хотел быть королём, наблюдал без раскаяния и без какой-либо враждебности. Он смотрел, как дядя осел с корточек в грязь, прижав руку к предавшей груди. Он наблюдал, как затемнённые солнцем черты лица дяди ужасно и резко дёргались от нестерпимой муки, пока пожилой человек бился в конвульсиях. Он смотрел, как ожерелье выскользнуло из руки дяди, ожерелье, которое делали для его младшей двоюродной сестры и теперь никогда не закончат.
Сбежались люди. Они кричали. Они плакали. Они издавали панические и скорбные звуки на прото-индо-европейском языке, который станет известен, как ранний предшественник хеттского диалекта.
Мальчик ушёл, возвращаясь к хижине семьи. На пути он повернулся к фигуре – гиганту – облачённой в золото и шагавшей рядом. Лицо высокого воина украшали татуировки воинского клана Нордафрики, закручиваясь с висков и следуя изгибам скул. Извивавшиеся чернила, белые на тёмной плоти, заканчивались на подбородке прямо подо ртом.
– Привет, Ра, – произнёс мальчик на языке, на котором не будут говорить на этой планете ещё многие тысячи лет. Те, кто станет разговаривать на нём, назовут язык высоким готиком.
Золотой воин, Ра, опустился на колено, потрясённый видом Терры, которой не существовало уже тысячи лет: чистым и плодородным местом, ещё не тронутым войной. На самом деле это ещё не была Терра, это была Земля.
Когда гигант опустился на колено, а мальчик остановился перед ним, им стало намного легче встретиться глазами.
– Мой Император, – произнёс кустодий.
Мальчик положил руку на нагрудник гиганта, тёмные пальцы коснулись королевского орла. Ладонь, огрубевшая от полевых работ, несмотря на юность, пробежала вдоль края золотого крыла. Выражение лица было задумчивым, если не абсолютно безмятежным. Он не улыбался. Человек, которым станет этот мальчик, также никогда не улыбался.
– Вы никогда не показывали мне эти воспоминания, – сказал Ра.
Мальчик посмотрел на него. – Нет, не показывал. Именно здесь всё началось, Ра. Здесь на берегу реки Сакарья. – Мальчик обратил взгляд старых глаз к самой реке. – Так много воды. Так много жизни. Если чудеса галактики
Ра не мог не улыбнуться отвлечённому созерцательному тону мальчика. Он слышал его много раз прежде в голосе другого человека, столь же знакомом ему, как собственный.
– Для меня честь видеть это, сир.
Мальчик посмотрел на него, сквозь него, и, наконец, убрал руку с символа орла на нагруднике кустодия. – Я чувствую, что вы потерпели тяжёлое поражение. Я не могу связаться с Кадаем или Ясаком.
– Кадай погиб три дня назад, мой король. Ясарик за две недели до него. Я – последний трибун.
Мальчик смотрел, не мигая. Ра заметил что-то похожее на мимолётную гримасу, ребёнок вздрогнул от какой-то непостижимой боли.
– Сир? – спросил кустодий.
– Силы, освобождённые просчётом Магнуса, растут. Сначала ручеёк, затем поток. Теперь штормовой ветер, беспрерывный и беспрестанный.
– Вы отбросите их, сир.
– Мой верный кустодий. – Тихо и медленно прохрипел мальчик, из горла раздался шум, как у больного туберкулёзом. Взгляд на миг стал рассеянным. Из носа потекла кровь, огибая губы.
– Сир? Вы ранены?
Взгляд мальчика снова прояснился. Он вытер кровь тыльной стороной грязной руки. – Нет. Я чувствую новое присутствие в давлении эфира. Что-то старое. Очень старое. Приближается.
Ра ждал объяснений, но мальчик не стал уточнять. – Ты должен кое-что сделать для меня, Ра.
– Что угодно, мой король.
– Ты должен передать сообщение Дженеции Кроле. Скажи ей… – мальчик остановился, переводя дыхание. – Скажи ей, что пора начинать Негласные Меры.
– Как прикажете, сир. – Эти два слова ничего не означали для Ра. Он снова ждал объяснений. И снова не получил их.
– Как погиб Кадай? – спросил ребёнок.
– Внешние туннели пали, мой король. Кадай выдвинулся слишком далеко от Невозможного города, когда ударила орда. Я пытался пробиться к авангарду, чтобы прикрыть отступление. – Ра тихо выдохнул. – Простите меня, сир. Я пытался.
– Что за враг во внешних туннелях?
– К Нерождённым присоединились предатели из Легионес Астартес. Пожиратели Миров, Несущие Слово, Сыны Гора. Наши дозорные видели титанов в тумане и сущности размером с титанов. Они заполонили главные магистрали и вспомогательные проходы.
Непостижимые мысли расцветали и увядали позади тёмных глаз ребёнка. – Это было неизбежно. Мы знали, что они получат доступ в паутину, прежде чем война закончится. С вами Игнатум, Ра. С вами “Потомок Бдительного Света”. Вы выстоите.
– Я отвожу все оставшиеся войска в Невозможный город. Внешние туннели потеряны, мой король. Врагов слишком много, чтобы отбить их.
– Да будет так, – разрешил ребёнок. – Организуйте оборону в Каластаре. Продавайте каждый шаг так дорого, как сможете. Что-то ещё?