Повелитель драконов
Шрифт:
— Не получишь! — сказал профессор, отбирая кольцо. — Потому что он проглотит меня вместе с кольцом. Ну что, по рукам?
Гном мгновение поколебался. Потом кивнул.
— Чистильщик панциря! — заревел Крапивник. — Что там происходит?
Он снова нагнул голову и, скаля зубы, поглядел сквозь свои передние ноги на задние. Но к тому времени стемнело уже настолько, что он не мог разглядеть, что происходит под его задней половиной.
Барнабас Визенгрунд кинул кольцо под ноги гному.
— Только не вздумай меня выдать! — прошептал он. — Не то я расскажу твоему хозяину, что подкупил тебя,
Гном нагнулся за кольцом, а профессор тем временем со всех ног помчался по песку к хвосту Крапивника. Задыхаясь, он вскарабкался по нему наверх и крепко вцепился в шипы. Галькобород круглыми глазами глядел ему вслед, а потом засунул кольцо за плотный жилет.
— Чи-и-и-стильщик панциря! В чем дело? — рявкнул Крапивник. Гном поднял свое опахало, еще раз оглянулся и со смущенным видом показался между огромными передними лапами.
— Его нет, ваше золотое сиятельство! — воскликнул он, недоуменно пожимая плечами. — Он исчез, как будто песок его поглотил.
— Что-о? — широкая морда Крапивника так близко пригнулась к чистильщику панциря, что тот в испуге отпрянул. — Где-е он, гном? — проревел Крапивник и ударил хвостом с такой силой, что песок брызнул в уши Барнабасу Визенгрунду, которому чудом удалось не свалиться. Гном побледнел и прижал руки к жилету на груди.
— Не знаю! — пролепетал он. — Не знаю, ваше золотое сиятельство! Его там уже не было, когда я бежал под вашим золотым животом!
Тогда Крапивник начал рыть. Он рыл и рыл, но сколько он ни перепахивал песок пустыни, Барнабас Визенгрунд не находился. Галькобород стоял на камне и все время засовывал пальцы под жилет, чтобы пощупать кольцо профессора.
А Барнабас Визенгрунд, вцепившись в шип на хвосте Крапивника, ждал возможности незаметно скатиться в песок и уползти. Сперва он боялся, что чудовище кинется на палаточный лагерь и, не найдя его, вздумает перекусить парой его коллег. Но Крапивник, похоже, избегал встречи с людьми. Перерыв пол пустыни, откопав при этом больше развалин, чем все археологи, вместе взятые, и все же не обнаружив профессора, он, сопя, остановился среди песка. Скаля зубы и подрагивая хвостом, уставился на восток.
— Чистильщик панциря! — крикнул он. — Садись! Нам пора возвращаться. Я хочу знать, что сказал этот джинн.
Барнабас Визенгрунд вздрогнул. С перепугу он едва не ущипнул Крапивника за хвост. Неужели чудовище действительно сказало «джинн»? Он немного вытянул шею, чтобы лучше слышать.
— Иду, ваше золотое сиятельство! — крикнул гном. Он неохотно подошел к своему повелителю и взобрался вверх по его панцирю.
— Горе этому безмозглому шпиону, если ему все еще нечего доложить, — прорычал Крапивник, пока Галькобород усаживался у него между рогами. — Если я не узнаю в самое ближайшее время, где этот Подол неба, придется мне съесть хотя бы этого единственного дракона вместе с его человеческим детенышем и кобольдом. Фу, кобольды омерзительно воняют грибами, не говоря уж о том, что они слишком мохнатые.
Барнабас Визенгрунд слушал затаив дыхание. Он просто не верил своим ушам.
Крапивник повернулся и со злобным рычанием зашагал обратно к колодцу, из которого вылез. У самого края профессор скатился в песок и заполз быстро,
— Я тебя найду, человек Визенгрунд, — услышал профессор его рычание. — Я тебя найду, и в другой раз ты от меня не уйдешь. Но пока очередь за серебряным драконом, — и он протиснулся обратно в шахту. Его зубчатый хвост скользнул в черную глубину колодца. Из глубины послышались плеск и фырканье — и Крапивник исчез.
Барнабас Визенгрунд застыл среди обломков колодца как громом пораженный.
— Я должен их предупредить! — пробормотал он. — Я должен предостеречь Лунга и остальных от этого чудовища. Но как? И кто же, черт возьми, рассказал Крапивнику Золотому про джинна?
ДОРОЖНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
На четвертую ночь местность, над которой пролетал Лунг, стала более гористой, как и обещал профессор. Под ними в лунном свете лежали дикие скалы. Земля похожа была на смятое серое покрывало. Утесы вздымались все выше и выше, некоторые словно кололи небо острыми вершинами. Бен с изумлением глядел сверху на города, лепившиеся к их склонам. Их стены устремлялись навстречу лунному свету тысячей светлых кирпичных зубцов.
— Как в «Тысяче и одной ночи», — пробормотал он.
— Как в чем? — переспросила Серношерстка.
— Как в «Тысяче и одной ночи», — повторил Бен. — Это сказки, понимаешь? Много-много сказок. О коврах-самолетах и всяком таком. И джинны там тоже попадаются.
— Ага, — буркнула Серношерстка. Ей надоели скалы и песок. У нее болели глаза от серого, желтого и коричневого. Она хотела увидеть деревья, услышать шорох листвы на ветру вместо стрекота сверчков, непрестанно звучавшего у нее в ушах. Лунг уже два раза приземлялся по ее настоянию у дорожного указателя — но это оказывалась не та дорога. Бен говорил ей это с самого начала, совал ей под нос карту, но нетерпение делало ее невменяемой.
— Ну, значит, следующая, — сказала она. — Следующая уж точно наша развилка, правда?
— Да, следующая уж точно, — сказал Бен и вдруг взволнованно наклонился вниз. — Смотри! Там, внизу, видишь?
Темные склоны гор вдоль дороги блестели в лунном свете ярче, чем море.
— Только не это! — простонала Серношерстка. — Это они. Совершенно точно.
— Кто? — Бен так сильно наклонился вперед, что чуть не скатился со спины Лунга. — Кто, Серношерстка?
— Эльфы! — Серношерстка принялась дергать ремни. — Лунг! — закричала она. — Лунг, поднимайся выше! Скорее!
Дракон удивленно обернулся, замедляя лет:
— Что случилось?
— Эльфы! — крикнула Серношерстка. — Ты только посмотри! Они тут кишмя кишат!
Дракон тут же взмыл ввысь сильными ударами крыльев.
— Не надо! — воскликнул Бен. — Давайте полетим пониже! Мне так хочется посмотреть на них поближе!
— Ты что, с ума сошел? — Серношерстка только головой покачала на непроходимую человеческую глупость. — Об этом даже речи быть не может! А вдруг у них с собой любовные стрелы, так что ты, глупый человеческий детеныш, тут же влюбишься в первую пролетевшую ворону? Нет, нет и нет!