Повелитель душ 2
Шрифт:
— Тащи отца из морга сюда, заодно, подлатайте его тушку. Я через час — два вернусь с ним. Да, и уборщика пока не отпускай, вернусь — снова в него вселюсь.
С момента смерти отца прошёл примерно час. Если я полечу в три раза быстрее потока, то нагоню душу отца минут за двадцать пять. Столько же обратно. Итого: пятьдесят минут. Пусть будет, час. Ну, и ещё один час сверху — чисто на всякий случай.
Глаза Семёна после моих слов расширились:
— Вы… сможете…
Я его перебил:
— Смогу-смогу, всё
А про себя добавил, что за него, за Семёна, посомневаюсь я сам, так что ему волноваться не зачем…
Либо у меня всё получится, и я сдержу свои слова, вернувшись с душой отца, либо я потеряюсь в потоке нитей и… не вернусь, то есть, для всех словно умру. А мёртвые сраму не имут…
Подмигнув Семёну, я вылетел из тела уборщика, вернул душу этого уборщика обратно в тело и, примерившись к «ветру», полетел вперёд.
Более-менее приноровившись к полёту, в потоке нитей прочь от земли, начал потихоньку разгоняться. Если лететь со скоростью потока нитей, то я никогда не нагоню клубок души отца, так что ускоряться нужно обязательно.
Когда я ускорился примерно втрое от скорости нитей, остановил разгон. Эта скорость для меня комфортная — на ней я могу лететь ровно параллельно нитям. Разогнаться ещё больше я, конечно, мог, но решил не рисковать.
Минуты полёта тянулись словно засахарившийся мёд — крайне медленно и неохотно, в какой-то момент даже захотелось «махнуть рукой» и вернуться обратно пока я ещё не слишком далеко отлетел, но я фигурально «сжал свои зубы» и летел вперёд.
Я старался настолько чётко следить за ровностью своего полёта, что чуть не пропустил душу отца. До меня дошло, что я добрался до своей цели лишь после того, как я пролетел мимо клубка его души.
Остановился, подхватил душу, развернулся на сто восемьдесят градусов и полетел обратно ровно с такой же скоростью, что я летел сюда.
Путь обратно почему-то уже не казался таким долгим, тянущимся. Видимо, потому, что я понял — я смог не отклониться от заданного курса ни на один градус, иначе просто пролетел бы мимо клубка души отца. А раз я смог лететь настолько чётко, то что тогда мне мешает и обратно слетать ровно так же?
Загородное имение рода Лесковых. Малая трапезная. Николай Фёдорович Лесков.
Липкая, неотпускающая пучина какого-то первородного счастья, что безраздельно владела сознанием мужчины вдруг резко отхлынула и позволила вернуться в голову обычным мыслям.
Мужчина сделал вдох и ощутил, что он лежит на чём-то твёрдом, а перед глазами встали кадры того, как он летел… как там его сын называл это явление? Ветер душ? Поток нитей?
Вроде, и так и так называл…
Теперь, мужчина смог оказаться в этом ветре на длительный период, а не на считаные секунды, как в прошлый
И ему не понравилось…
Да, эйфория, заполняющая разум, она как наркотик — полностью его затуманивает. И именно это мужчина и не любил — терять свой разум. Он даже никогда не напивался по-серьёзному, ему не давала это сделать ответственность. Ведь потеряв разум, нельзя контролировать ситуацию.
А для главы рода это может стать критичным.
Сбоку раздался всхлип, и обеспокоенный голос Семёна спросил:
— Николай Фёдорович, это вы!?
Глава рода Лесковых наконец распахнул глаза и обнаружил себя лежащим на столе в малой трапезной.
С левой стороны, на стуле, почему-то сидел уборщик, а вот справа был, действительно Семён. Он склонился прямо над лицом мужчины и пьяно выдохнул ему в лицо:
— Николай Фёдорович, ответьте!
Мужчина поморщился и, чуть отстранив свою голову, ответил:
— Да я это, я. Что я здесь делаю?
Перед его глазами тут же промелькнули картинки, как он откусил от пирожка и внезапно схватился за сердце. Ну, а дальше был полёт среди нитей под всё больше и больше накатывающей эйфорией.
Семён хотел что-то ответить, но глава рода его прервал:
— А, вспомнил! Я тут умер… — Мужчина резко приподнялся и, свесив ноги со стола вниз, встал. — А зачем тут уборщик?
Но Семён уже будто не слушал, он приобнял главу рода:
— Ваше сиятельство, Вы вернулись! А я уж и не надеялся на такое…
Никогда прежде Николай не видел лекаря рода в таком состоянии, а ведь они были достаточно близки — насколько это, вообще, возможно.
Ух, а как же от Семёна разит алкоголем! Такого тоже никогда не бывало, чтобы Семен так вот напился в рабочее время. Максимум, он мог выпить бокальчик коньяка вместе с Николаем за трапезой.
Внутри мужчины даже немного разлилось теплое чувство…
Оказывается, вот так его смерть переживают достаточно близкие люди. Значит, жил он правильно…
Николай чуть отстранился:
— Сколько я был мёртв?
Семён взял себя в руки и наконец отошёл от главы рода на шаг:
— Больше двух часов.
Глаза Николая расширились:
— Двух часов?! Я каким образом жив-то, вообще?! Или… — Он повернул голову к уборщику, что сидел на стуле и с лёгкой полуулыбкой смотрел на Николая. — Сын?!
Уборщик широко улыбнулся, почти оскалился:
— Сын-сын! Отец, тебя даже на пару дней оставить нельзя, так и норовишь умереть.
— А-а-а… как ты смог? Ты ведь в академии должен был быть.
Уборщик, вернее его сын, в теле уборщика, развёл руки в стороны:
— Пришлось срочно лететь сюда. Потом уже…- он сделал паузу, затем, продолжил,- догонять твою душу в ветре нитей и возвращать в этот бренный мир.
— Ты и так можешь!?
— Ну, как оказалось — могу. Пришлось рискнуть…