Повелитель душ 2
Шрифт:
Печёнкин замер на месте и, очевидно, что-то срочно-обморочно продумывал в своей голове, но протянутый к нему планшет в руки так и не взял. Видимо, поверил сразу.
Я подошёл к нему сзади и похлопал по плечу:
— Ну что, уже объявил коричневый уровень опасности?
Чемпион скосил на меня непонимающий взгляд:
— Что?
— Говорю, от страха уже обосрался?
Глаза Печёнкина расширились, и их мгновенно заволокла пелена ярости. Он заорал:
— Да ты! Да я тебя…
— Тихо!!!
Крики Печёнкина остановил
Декан посмотрел на нас с Печёнкиным строгим взглядом и спросил:
— Что за шум, а драки нет? Это -безобразие! Когда шум — драка должна быть!
А после этого, улыбнулся одними только глазами.
Хохмит…
Хотя… в каждой шутке есть доля шутки… а всё остальное — правда.
Горлукович декан факультета боевой магии. Туда же и боевое искусство входит. Да и, в принципе, всё, что про бой — это про его факультет. У мужика — хочешь не хочешь, а будет профессиональная деформация. Так что доля правды в его шутке точно есть.
Меж тем, Горлукович продолжал:
— Лесков, что произошло?
Я развёл руки в стороны и без малейшего зазрения совести тут же слил этого товарища:
— Да вот, человек настойчиво рекомендовал мне не поступать на факультет боевой магии.
Глаза Горлуковича мгновенно сузились, и он впил в своего чемпиона очень-очень недобрый взгляд. Вопрос прозвучал холоднее стали на морозе:
— Это так?
Хе-хе! Ещё бы он не злился на Печёнкина! Горлукович только несколько пар назад пляски передо мной устраивал — зазывал меня к себе на факультет. Для этого решил самостоятельно занятие провести, что-то мне там напоказывать такого, чтобы я согласился, а тут такое…
Печёнкин, похоже, впервые увидел такой взгляд от декана. Даже побледнел как-то и пробубнил что-то неразборчиво себе под нос.
Учитывая, что он чемпион, значит, он лучший в академии на факультете Горлуковича. Может, в попку его тут и не целовали и пылинки с него не сдували, но чувствовал он себя тут, очевидно, крайне расслабленно.
Горлукович прервал невнятный бубнёж пацана:
— Я спросил — это так!?
Пацан продолжил бубнить:
— Да я… я не это имел ввиду… — Но внезапно растерянность в его глазах сменилась злостью. Он поднял голову. — Да, так я ему и сказал! Этой выскочке… — он повернул голову в мою сторону, побагровел и чуть ли не слюной брызнул. — Лучше не соваться на факультет боевой магии! И это сказал ему я — лучший боец академии!
Горлукович на это лишь недобро улыбнулся и обратился ко всем пятикурсникам, что всё ещё не расходились несмотря на то, что уже сильно опаздывали на следующую пару:
— Сколько раз я через вашего преподавателя по боевой магии — Инессу Александровну, вбивал в ваши головы, что ни в коем случае нельзя недооценивать соперника!? Сколько раз передавал и говорил сам, лично, что как только кто-то из вас «зазвездится» — то это
Декан подошёл вплотную к Печёнкину и продолжил:
— И речь про «зазвездиться» шла про, действительно, звёзд, а не про тебя. Что толку от того, что ты лучший в академии, если на международных соревнованиях не можешь попасть даже на призовое место?
Печёнкин и так был красным, и я думал, что ещё краснее стать нельзя. Я ошибался — можно! Правда, скорее, не красным, а уже бордовым!
Декан же продолжал:
— Какая у вас следующая пара?
Кто-то из толпы ответил:
— Боевое искусство.
А затем, ещё несколько человек повторили то же.
Декан кивнул:
— Я сообщу Митрофанову, что у вас вместо боевого искусства — будет ещё одна пара по боевой магии. Будет наглядный пример моим словам. — он перевёл взгляд на Печёнкина. — А вы, «звезда» академии, готовьтесь к спаррингу с — как вы выразились, «„выскочкой“».
Всё ещё красный чемпион ответил:
— Я готов!
На что Горлукович усмехнулся:
— Надеюсь. Иди в раздевалку синего угла. — И махнул рукой. — Все — внутрь!
После секундной паузы, пятикурсники под шепотки между собой потянулись внутрь полигона, а за ними в конце пристроился Гаррин, что стоял всё это время тихо в сторонке и не отсвечивал.
В это же мгновение, у меня пиликнул родовой планшет и, достав его из чехла, я открыл сообщение подписанное отцом:
«Хрулёв нашёл связного. Ты нужен в имении, срочно, время очень критично! Выдвигайся сейчас же!»
Горлукович же с довольной улыбкой на лице, проводил взглядом пятикурсников и положил ладонь мне на верхнюю часть спины, рядом с шеей:
— Владимир, твой — красный угол. Я тебя сам провожу туда, ты ведь пока там ещё ни разу не был…
Но вместо ответа ему, я просто показал экран планшета с сообщением.
Фамилия Хрулёва ему ничего не скажет, также он совершенно ничего не поймёт в делах нашего рода, но то, что мне пора — вот это, он поймёт. Причём, пора прямо сейчас.
Глядя на экран моего планшета, декан сначала покраснел, потом побледнел, затем, уставился на меня каким-то нечитаемым взглядом. Но в его глазах я увидел какое-то… отчаянье, что ли…
Блин, понять мужика можно. Только он тут собрался преподать урок товарищам студентам, особенно «„зазвездившейся“» их части, как вышел такой вот провал…
Это ж и его репутация от такого поворота совсем загнётся. Он один раз уже попытался меня остановить — не вышло, но на это как-то не обратили толком внимания. А вот если мой побег с его урока повторится, вот при таких вводных…
Не, не могу я так подставить Горлуковича. Мужик он вроде неплохой, мне даже чем-то понравился. Не хочу я так позорить его. Потому спросил:
— Если всё сделать быстро — минуту на подготовку, и минуту мне его уронить, а уже потом, я сбегу — так нормально будет?