Повелитель душ
Шрифт:
– Любовь не игра…
– Причем здесь любовь? Я не люблю их – я люблю тебя.
Кейт очень хотелось верить своему мужу и, в конце концов, она ему верила – потому что любила его, потому что привыкла доверять людям и верить в лучшее. Однако со временем верить в рассказы Эндрю становилось все труднее. Когда он начинал, со смехом и шутками, что-то рассказывать в свое оправдание, Кейт стала чувствовать тошноту, – как будто ее тело раньше сумело признать правду, чем ее разум. Когда к ним домой звонила молодая женщина, представляющаяся коллегой Эндрю, Кейт хотелось выбросить
Войдя в Уотергейт, Кейт глубоко вздохнула и как можно непринужденнее поздоровалась с Фрэнком, портье. Он замялся, не решаясь спросить, к кому она пришла. Кейт понимала, что ему, вероятно, было неловко, после того, как она прожила здесь столько лет, останавливать теперь ее в дверях, как постороннего человека.
– Я к мистеру Уэллсу, – сама сказала Кейт. – Не беспокойтесь, Фрэнк, я понимаю, что раз я здесь уже не живу, то вам нужно сначала позвонить в квартиру.
– Мне очень жаль, мисс Хэррис, – вздохнул привратник. – Жаль, что вы здесь больше не живете, мы все по вам очень скучаем.
– Спасибо, Фрэнк, – печально улыбнувшись, произнесла Кейт.
Она знала, что он говорит искренне.
Портье позвонил Эндрю и, получив от него согласие, пропустил Кейт к лифту. Она не знала, как встретит ее бывший муж. Она не предупредила Эндрю заранее о своем приходе, чтобы не дать ему возможности попросить ее не приходить.
Выйдя из лифта на одиннадцатом этаже, Кейт прошла по коридору и вошла в открытую дверь своей бывшей квартиры. Эндрю стоял в прихожей в джинсах и синем кашемировом свитере. У него было заспанное лицо, полосы от подушки на левой щеке и взъерошенные волосы. Кейт знала все привычки Эндрю. Вернувшись домой из далекой поездки, он всегда выпивал почти литр апельсинового сока, чтобы утолить жажду и восстановить силы витамином С, после чего принимал душ и ложился спать, накрывшись одеялом с головой.
Сейчас, когда Эндрю молча стоял перед ней, Кейт посмотрела в его карие пронзительные глаза, но ее сердце осталось спокойным и равнодушным. Даже слабое подобие прежних чувств не всколыхнулось в ее душе.
– Привет, Кети, – сказал он.
– Здравствуй, Эндрю…
– Что привело тебя до… – начал Эндрю, но осекся и, улыбнувшись, встряхнул головой. – Я чуть не сказал «домой». Похоже, я еще не совсем пришел в себя после перелета – сам не знаю, что говорю. Ты ведь здесь не живешь уже шесть месяцев.
– Почти семь, – спокойно ответила Кейт. – Эта квартира перестала быть мне домом с того самого дня, когда я застала тебя в постели с моей сестрой.
– Ну да, а на следующий день ты подала на развод… Не понимаю, зачем было так торопиться, Кети? Мы ведь могли все уладить.
Кейт вздохнула и опять внимательно посмотрела в глаза Эндрю. Она не верила в то, что их отношения можно было спасти. Его роман с Виллой стал для нее последней каплей.
– Послушай, Кети, – тоном искусного политика начал Эндрю. – Ты ведь даже не дала мне шанса. Не захотела ничего слушать. Сразу же потребовала
– Да, это так, – согласилась Кейт.
– Все друзья спрашивают меня, как нам удалось так быстро развестись. У них бракоразводные процессы тянулись годами.
– К счастью, у нас все прошло легко.
– Потому что ты ни на что не претендовала. А ведь мы были женаты довольно долго, и ты могла требовать раздела имущества.
– Мне не нужны были твои деньги, – сказала Кейт.
– Ни мои деньги, ни я сам, – вздохнул Эндрю, пристально глядя на Кейт. – Но ведь я мог исправить свою ошибку. Я мог бы измениться.
– Когда любишь человека – принимаешь его таким, какой он есть, не собираясь в нем ничего менять. Но я уже не могла принимать тебя таким, каким ты стал.
– Но ты любишь меня?
– Любила.
– Я мог бы исправиться, Кети…
Кейт отвела глаза. Она не верила, что это было возможно. Они с Эндрю слишком по-разному смотрели на брак. Кейт считала неверность недопустимой: она не понимала, как можно изменить любимому человеку хотя бы раз. Эндрю не только считал, но и поступал иначе: за время их супружеской жизни он изменил ей не один раз, а множество. В том числе и с ее собственной сестрой.
– Ты пришла, чтобы снова высказывать мне упреки?
– Нет, Эндрю. Вовсе не для этого. Мне нужно с тобой поговорить.
Он предложил ей сесть и сам присел на диван. Подняв глаза, Кейт взглянула на пианино, и ее сердце впервые сильно заколотилось с тех пор, как она переступила порог квартиры своего бывшего мужа.
Ее портрет, написанный Виллой, все еще висел на стене над пианино. Кейт всегда очень нравилась эта картина. На ней Вилла изобразила ее за штурвалом летящего самолета. Чувствовалось, сколько любви вложила ее сестра в этот портрет. Слегка улыбающиеся, излучающие тепло глаза, по-детски сосредоточенный взгляд, чуть приоткрытые губы, развевающийся от ветра белый шарф на шее… – такой увидела ее Вилла, подметив детали, которые сама Кейт за собой не замечала.
Тогда, семь месяцев назад, она была слишком обижена на свою сестру, чтобы взять этот портрет с собой, покидая квартиру Эндрю.
– У тебя все еще висит эта картина… – сказала Кейт.
– Да, мне она нравится.
– Я думала, что к этому времени ты ее уже снял…
– Зачем? Я люблю красивые вещи, – произнес Эндрю.
Внутри у Кейт все перевернулось. Он любил сначала ее, потом ее младшую сестру. Он любил красивые вещи… Надо же, какой ценитель искусства.
– Но ты можешь забрать этот портрет, если хочешь, – заметил Эндрю.
– Спасибо. Я его заберу, когда буду уходить. Но сначала… я хотела спросить тебя…
– О чем, Кейт? Я уже все тебе рассказал. Зачем опять ворошить все это? Неужели за одну глупую ошибку человек должен расплачиваться всю оставшуюся жизнь? Сколько супружеских пар проходит через измену! Многие из моих друзей изменяли, по глупости, своим женам – с секретаршами, с молоденькими практикантками, с какими-нибудь случайными подругами или еще с кем-нибудь. Разве им приходится до сих пор расплачиваться за свои ошибки?