Повелитель душ

Кретов Владимир Владимирович

Затем он замер, почесал затылок и пробубнил:

— Так это же и есть мой кабинет… Ладно, пошли в главную переговорку. По дороге распоряжусь, чтобы принесли сменную одежду…

Друзья, не забывайте добавлять книгу в библиотеку) Дальше будет интереснее)

Глава 4

Глава 4

Главная переговорная подмосковного имения рода Лесковых. Глава рода Лесковых.

Глава

клана нервно натягивал свои тренировочно-боевые штаны с гербом рода Лесковых и прокручивал в голове последние мгновения боя.

Нет, сомнений быть не может, он умер. А смерть — это приговор. Любой — даже простолюдин знает, что лекарь не может поднять то, что уже мертво.

Нет, вернуть жизнь в тело, конечно, можно: срастить кости, сосуды, мышцы, но это будет лишь пустая оболочка, «овощ», а не человек.

Отрывание головы ведёт практически к мгновенной смерти, и по всем канонам он должен был быть уже мёртв.

Но нет же, жив! Более того, чувствует себя вполне бодро и сейчас, нагнувшись, пытается завязать шнурки на новеньких ботинках.

Давненько он сам этого не делал — обычно это делали слуги, поэтому вышло не с первого раза…

Как только принесли новый комплект одежды, глава рода выгнал всю прислугу из переговорной, чтобы никто его не отвлекал. Он хотел остаться ненадолго наедине с собой и собраться с мыслями. Не каждый, всё-таки, день тебя убивают…

Убивают…

Мужчина сжал мраморный угол стола так, что тот раскрошился в его ладони, и на пол посыпались обломки камня.

— Квашнины-Самарины!

Несмотря на то, что явно лучшие из бойцов этого клана были в одежде без опознавательных знаков, тройной золотой луч смерти — это явно школа Квашниных-Самариных. Школа света…

Даже жаль, что теперь, невозможно понять кто именно пришёл за его головой, так как, опознать то, что осталось от нападавших после вакуумного фаербола решительно невозможно.

На лицо мужчины появилась самодовольная ухмылка.

Но там точно был хоть один из уже взрослых наследников, иначе, у нападавших не получилась бы техника уровня архимага… И голову главе рода Лесковых отрубило несмотря на то, что мужчина был просто обвешан защитными амулетами, как ёлка.

Ничего, кого он именно убил станет ясно, когда начнутся похороны члена или даже нескольких членов клана Квашниных-Самариных.

Отряхнув руки от каменной крошки, мужчина натянул белую футболку и крикнул:

— Владимир, Семён, зайдите!

* * *

Мой отец и лекарь рода сидели за столом напротив меня и молча сверлили меня взглядами.

Если до того, как я спас своему новому биологическому отцу жизнь, я ещё как-то волновался на счёт того, что могу проговориться и выдать себя, то теперь, уже практически успокоился.

Сейчас, когда я спас ему жизнь, даже если как-то спалюсь — то, всё равно маловероятно, что он мне что-то сделает. Вряд ли у него напрочь отсутствует чувство благодарности.

Хотя, даже если и попытается, допустим, убить — тоже плевать! Я ведь, по-сути, теперь и к телу-то не привязан… Что мне мешает просто выдрать свой клубок души из этого тела и найти другое — подходящее? Вроде бы ничего…

В теории.

Потому,

я и сидел в кресле совершенно расслабленно, и пока мужики напротив меня молчали, я смог нормально рассмотреть отца…

Это был мужик сорока лет на вид, крепкий, подтянутый, с аккуратной боррдкой и с русыми, немного поседевшими волосами на голове, который слабо вязался с достаточно молодым на вид человеком. Видимо, над молодой внешностью поработали местные маги, то бишь лекари. А вот, седина в волосах, скорее всего, настоящая — то есть, моему отцу должно уже быть точно за пятьдесят лет.

И, кстати, сильный контраст с Семёном, лекарем рода — тот выглядит, как раз на пятьдесят и даже старше. А его волосы и усы — без единой сединки.

Стиль что ли у них такой?

Отец тяжело вздохнул и наконец заговорил:

— Ладно, сначала разберёмся с тобой. Семён говорит, что у тебя один из видов амнезии. Ты, что, совсем ничего не помнишь?

Я пожал плечами:

— Память о каких-то основных функциях осталась. Я могу говорить, писать, двигаться. А всё остальное… чистый лист.

— Меня, значит, тоже не помнишь?

— Нет.

— А помог мне тогда зачем?

— Я, конечно, тебя не помнил, но мне успели сказать, что это твой кабинет. Кто там мог быть кроме тебя?

Отец с лекарем переглянулись и первый хмыкнул:

— Да уж, точно чистый лист. Раньше, из-за того, что у тебя был деффектный первый колодец, и, осознание того, что ты на всю жизнь будешь «слабосилком» — ты мне даже в глаза посмотреть нормально не мог, взгляд отводил, считал, что позоришь собой наш род, стыдился в общем… И это у тебя из детства какая-то травма началась — после прогулок с отпрысками Булгаковых. Никакие лекари не могли вправить тебе мозги обратно. А теперь, сидишь уверенно, тыкаешь отцу, и в глазах — ни грамма стыда! Может… — Отец снова откинулся на спинку кресла и почесал свою бородку. — И хорошо даже, что так получилось… Знания-то ты быстро восстановишь, а вот то, что твоя душевная хворь ушла — дорогого стоит.

В дверь постучали, на что, отец тут же отреагировал:

— Да!

В приоткрытой двери появилась морда вояки:

— Николай Фёдорович, костяк гвардии вернулся с заданий, возведён стационарный щит над всей нашей территорией, усадьба в полной безопасности.

Мой отец кивнул:

— Хорошо, ступай!

Сам же, когда дверь захлопнулась, встал с кресла, дошёл до бара и, взяв оттуда какую-то бутылку и два бокала, вернулся обратно. Один стакан поставил себе, второй — лекарю, и набулькал из бутылки в две посудины.

— А, мне?

Это я на автомате брякнул. Как восьмидесятилетний старик. Всё же не привык ещё, что я пацан — пацаном… Так-то употребление алкогольных напитков, и уж тем более до совершеннолетия совсем не одобряю.

Отец опять удивлённо переглянулся с лекарем и усмехнулся:

— Мал ещё! Впрочем… — Глава рода встал и, принеся третий бокал, налил и в него. — За род Лесковых!

Лекарь тут же взял бокал и повторил:

— За род Лесковых!

Ну, вроде, убивать меня тут пока никто не собирается. Даже, вроде как, не спалили, что у этого тела душа совсем не Лескова Владимира Николаевича.