Повелитель гроз
Шрифт:
Рас не улавливал всего этого. Он ехал, глядя прямо перед собой, медленно и безмолвно — уродливый призрак, живое воплощение внезапного суеверного страха, охватившего Корамвис. Ибо его жители уже начали верить в колдунов.
В полдень он перебрался через Окрис и начал спрашивать дорогу. Люди смеялись и плевали на раскаленные мостовые.
— Катаос! Слыхал, Йулл, ему нужен Катаос, клянусь богами!
Женщина, сидевшая на ступенях храма, откуда в небо поднимались сладковатые дымки, в ответ на его невыразительный вопрос вскинула глаза и махнула рукой. Чуть позже какой-то мальчишка проводил его к стене роскошной виллы, попутно обчистив его карманы от завалявшейся там мелочи.
Над воротами
Рас заколебался. Его разум видел лишь необходимость проникнуть туда во что бы то ни стало. Он вернулся на улочку, где недавно заметил колодец.
Через несколько минут два часовых эм Катаоса с бранью очнулись от своей ленивой полудремы, ибо на мостовой перед ними стоял желтоволосый выродок с Равнин, глядя на них студенистыми глазами.
Лики разогнулась и принялась лениво покачивать колыбельку, в которой лежал ребенок. Ее ребенок, сын Ральднора. Его няньки взяли привычку называть его Рарнаммоном, и она подозревала, что они делают это из желания досадить ей. Его головку покрывали завитки темных кудрей, похожие на цветочные бутоны. У него были необыкновенные глаза — не темные и не золотые, но какая-то странная смесь того и другого, а маленькое сердитое личико то и дело багровело, точно помятый плод, когда он заливался плачем.
Лики бесстрастно качала колыбель, и дитя смотрело на нее с отчужденным недоверием под стать ее собственному.
На ее пальцах сверкало несколько драгоценных камней. Платье ее было из редкостного узорного шелка. Ее положение с тех пор, как исчезла Астарис эм Кармисс, значительно улучшилось. Она пользовалась личным покровительством лорда Катаоса, как уже заметил весь Корамвис. Немногим из камеристок Астарис повезло так же.
Сама Лики была не слишком уверена в своем положении. Пока она носила дитя, Катаос не делал ей никаких предложений, за исключением предложения остаться в его доме. Она чувствовала, что обязана этой галантностью не его участию или своему состоянию, но просто тому, что в данный момент он не нуждался в ней, однако предвидел, что в будущем она может зачем-либо ему понадобиться. Она знала, что он использует ее так, как сочтет нужным, и это знание лишало ее присутствия духа, хотя никакой альтернативы она не видела. Как только ребенок появился на свет и Катаос все как следует обдумал, он принялся добиваться ее со сладострастной настойчивостью влюбленного. И снова она отчетливо поняла, что в его действиях нет искренности, и он делает это лишь ради забавы. Действительно, как только он достиг своей цели, его любовный интерес тут же угас.
Она убрала руку с колыбели. Ребенок брыкался в пеленках. Каждый раз, глядя на него, она со странной и горькой радостью отмечала, что он не унаследовал красоты Ральднора.
Внезапно во внутреннем дворике поднялся какой-то шум. Лики услышала топот бегущих ног и голоса, зовущие Катаоса. В приступе мгновенного ужаса она вообразила вражескую армию, стоящую у ворот, но спокойствие Корамвиса подсказало ей, что происходящее, что бы это ни было, касается лишь этого дома.
Она подошла к длинному окну и выглянула вниз. Центр вымощенного белыми и черными плитами четырехугольного двора занимал необычный фонтан. Вода и брызги были выточены из ограненного хрусталя, в который были вставлены лилии из слоновой кости. Вне всякого сомнения, подобный обман был совершенно в духе Катаоса. Иногда птицы подлетали к поверхности и пытались пить, щелкая когтями по мертвым цветам.
У фонтана стояли два стража в желтой форме Катаоса, а между ними жался тощий скелетообразный человечек с лицом и шеей, покрытыми язвами. У него были желтые волосы степняка.
У Лики все поплыло перед глазами, и она ухватилась за подоконник, чтобы не упасть. Такое воздействие на нее оказал не человечек внизу, а образ другого человека, внезапно возникший у нее
Через секунду на пороге двери, ведущей во двор, появился Катаос. Он был абсолютно спокоен, и происходящее не слишком его интересовало. Она и не ожидала ничего другого.
— И что тебе здесь нужно?
Желтоволосого била дрожь. Его голос, когда он наконец раздался, оказался холодным и глухим, как будто доносился из могилы.
— Я могу рассказать вам кое-что интересное, лорд-советник. О Ральдноре, сыне Ашне'е. Это встревожит Корамвис.
Лики ощутила, как к горлу подступил обжигающий страх — страх и что-то еще. Вцепившись в подоконник, она вспомнила Ральднора Сарита. При дворе и на этих улицах Короля Равнин никогда не называли никаким другим именем. Нижний город знал его как Ральднора Похитителя невест, ибо они еще не забыли Астарис. Умолкали они лишь в присутствии Амрека. При нем никто не решался даже упомянуть о Саре. Многие капитаны и военачальники в своем кругу перемывали кости Крину, Дракон-Лорду, приютившему врага Дорфара, но их оружие, как и их злость, не могло быть пущено в ход.
— Чтобы заставить Корамвис бояться, нужно кое-что побольше, чем нашествие крыс, степняк, — холодно бросил Катаос.
— Но там больше крыс, чем вы полагаете. Вспомните Саардос и Шау. Ральднор действует не в одиночку. У него есть корабли и люди, пришедшие ему на помощь из-за моря, о чем Дорфар в своем величии ничего не ведает.
— Для доносчика ты чересчур много мнишь о себе, — негромко пробормотал Катаос. — Зачем предавать свой народ? Не окажется ли так, что это Ральднор послал тебя сюда? По какой-нибудь неясной мне причине — например, для того, чтобы раздуть панику?
Человечек улыбнулся — но это был оскал черепа.
— У меня больше нет народа. У меня есть только одно желание. Я хочу, чтобы Ральднор умер как можно скорее, а когда он умрет, я хочу, чтобы вы убили меня, лорд-советник.
— Уж это, по крайней мере, я твердо могу тебе обещать, — Катаос обернулся к стражникам. — Ведите его во Дворец.
Они скрылись за дверью, а Катаос сказал, не поднимая глаз на ее окно:
— Ты тоже приходи, Лики. Я буду тебя ждать.
Но когда она повиновалась ему, дрожа от непонятного страха, то очутилась перед запертой дверью, дожидаясь, видимо, когда степняк закончит говорить.
Как-то раз, уже живя в этом доме, она услышала рассказ, будто Катаосу давно было известно, что Ральднор — сын Редона. Ох, как же мало она знала этого человека, который сейчас держал в руках всю ее жизнь!
В конце концов ей все-таки позволили войти. Равнинного уже не было, и она не имела представления о том, куда его увели — то ли за наградой, то ли на смерть.
— Как сегодня ребенок? — тут же осведомился Катаос.
— Спасибо, неплохо, — она непонимающе воззрилась на него, удивленная странным вопросом.
— Отлично, — Катаос улыбнулся. — Думаю, то, что Ральднор до сих пор не видел своего сына — большое упущение.
И мгновенно, хотя все еще ничего не понимая, она ощутила, как ее захлестнуло волной ужаса.
Улицы Карита были пустынны. Хотя чума пока не добралась сюда, три дня назад до них дошла весть о падении Гопарра, и оммосцы жались, напуганные тенью колдуна. Лишь несколько брошенных домашних животных бродили по улицам, ища крова и пищи.
На дозорной башне дорфарианский солдат догрызал кусок жареного мяса, обшаривая взглядом горизонт. Здравомыслие Катаоса вызывало у него большие сомнения, что бы там ни думал по этому поводу Совет в Корамвисе. Он скорее стал бы ждать, что корабли выплывут из облаков, а не из этой воображаемой страны за морем, в чьем существовании он вовсе не был уверен. Да и мысли об обреченном гарнизоне Хетта-Пары тоже не давали ему покоя. Кто знает, может, болезнетворные миазмы уже успели проникнуть и сюда? Проклятому Катаосу уж точно не было никакого дела до рядового, который вечно вынужден отдуваться за дурацкие идеи других.