Повелитель императоров

Кей Гай Гэвриел

Пардос молчал, продолжая подниматься. Сердце его пело. Он добрался до верха и шагнул через низкие перила на площадку под мозаичными звездами на темно-синем мозаичном небе.

И попал в крепкие объятия, из-за чего они оба чуть не упали.

— Чтоб тебя, Пардос! Почему ты так задержался? Ты мне был здесь нужен! Мне написали, что ты ушел еще осенью! Полгода назад! Ты знаешь, как сильно ты опоздал?

Оставив пока в стороне тот факт, что Криспин, уезжая, наотрез отказался от сопровождения, Пардос высвободился из его объятий.

— А ты знаешь, как сильно ты сам опоздал? — спросил он.

— Что? Я?

— Свадьба, — весело произнес Пардос, наблюдая за ним.

Потом ему доставляло еще большее удовольствие

вспоминать ужас, отразившийся на неожиданно гладко выбритом лице Криспина.

— Ах! Ах! Святой Джад! Они меня убьют! Я покойник! Если Карулл не убьет, то проклятая Ширин это сделает! Почему ни один из этих идиотов там, внизу, не сказал мне?

Не дожидаясь совершенно очевидного ответа, Криспин бросился мимо Пардоса, рискуя жизнью, перевалил через ограждение и начал поспешно спускаться по лестнице, скорее скользя, чем ступая по ступенькам. Перед тем как последовать за ним, Пардос взглянул на то место, над которым работал Криспин. Он увидел зубра в осеннем лесу, громадного, выложенного черной смальтой и окаймленного белым цветом. Он будет сильно выделяться на фоне кричаще ярких листьев вокруг него, станет доминирующим образом. Это сделано специально. Криспин однажды водил учеников посмотреть на мозаику на полу одной усадьбы к югу от Варены, в которой вот так использовали черный и белый цвет на разноцветном фоне. Пардос в задумчивости стал спускаться вниз.

Криспин ждал его внизу, гримасничал и нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Быстрее, ты, идиот! Мы так опаздываем, что меня убьют! Непременно убьют! Давай! Почему ты так долго сюда добирался?

Пардос осторожно спустился с последней ступеньки.

— Я останавливался в Саврадии, — ответил он. — Там у дороги есть церковь. Они сказали, что ты туда тоже заходил, до меня.

Выражение лица Криспина быстро изменилось. Он пристально посмотрел на Пардоса.

— Заходил, — помолчав, сказал он. — Я там был. Я им объяснил, что им придется… А ты… Пардос, ты ее реставрировал?

Пардос медленно кивнул:

— Насколько в моих силах было сделать это одному. Выражение лица Криспина снова изменилось, потеплело, словно луч солнца согрел сырое утро.

— Я рад, — произнес его учитель. — Очень рад. Мы потом об этом поговорим. А пока пойдем, нам надо бежать.

— Я уже бежал. Через весь Сарантий, как мне показалось. За дверью стоит кучка молодых людей, достаточно богатых, чтобы не думать о законах. Они пытались убить меня и этого бассанидского лекаря. — Он показал рукой на лекаря, который приближался к ним вместе с братьями-подмастерьями. Лица близнецов выражали одинаковое смятение. — Они убили его слугу. Мы не можем так просто выйти отсюда.

— А тело моего слуги кое-кто из ваших благочестивых клириков выбросит на улицу, если за ним не придут до полудня. — Доктор говорил на сарантийском лучше, чем Пардос. Он все еще был сердит.

— Где он? — спросил Криспин. — Сосио и Силано могут сходить за ним.

— Я понятия не имею, как называется…

— Часовня Святой Игнасии, — быстро вставил Пардос. — Возле порта.

— Что? — переспросил близнец по имени Сосио.

— Что вы там делали? — одновременно спросил его брат. — Это страшное место! Воры и шлюхи!

— Откуда тебе это так хорошо известно? — хитро спросил Криспин, потом вспомнил, что надо спешить.

— Возьмите с собой двух императорских стражников. Люди Карулла все уже ушли на эту проклятую свадьбу. Объясните им, что это для меня и почему. А вы двое, — повернулся он к Пардосу и доктору, — пошли со мной! Сегодня утром вы побудете со мной, у меня есть охрана. — Знакомая Пардосу картина: Криспин, отдающий распоряжения. Его настроение всегда менялось вот так резко. — Мы выйдем через боковой ход, и нам надо пошевеливаться! Вам надо будет надеть что-нибудь белое, это же свадьба! Идиоты! — Он рванулся с места, и они побежали за ним. У них не было выбора.

Вот

так мозаичник Пардос из Варены и лекарь Рустем из Керакека, наряженные в белые верхние туники из гардероба Криспина, попали на официальную церемонию, а потом на свадебный пир в день своего прибытия в священный и царственный город Джада Сарантий.

Они все трое опоздали, но не слишком сильно.

Музыканты стояли снаружи. Солдат, с беспокойством ждущий у дверей, увидел их приближение и поспешил внутрь, чтобы объявить о нем. Криспин, быстро пробормотав извинения во все стороны, сумел поспешно занять свое место перед алтарем как раз вовремя, поднял тонкий золотой венец над головой жениха и держал его во время церемонии. Его собственные волосы были сильно растрепаны, но такими они были почти всегда. Пардос заметил, как очень красивая женщина, которая держала венец над невестой, стукнула его учителя кулаком под ребра как раз перед началом церемонии. По церкви прокатился смех. Главный клирик был шокирован; жених улыбнулся и одобрительно кивнул головой.

Лицо невесты Пардос увидел только после церемонии. В церкви оно было скрыто под фатой, пока священник произносил слова обряда, а новобрачные повторяли их в унисон. Пардос понятия не имел, кто они такие. У Криспина не было времени объяснять. Пардос даже не знал имени бассанида, стоящего рядом с ним: события разворачивались с такой невероятной быстротой в то утро, и был убит человек.

Церковь выглядела роскошно: много золота и серебра, колонны из мрамора с прожилками, великолепный алтарь из угольно-черного камня. Над головой, на маленьком куполе Пардос увидел — с удивлением — золотистую фигуру Геладикоса, несущего горящий факел. Он падал в колеснице своего отца. Теперь верить в сына бога запретили, его изображения оба патриарха считали ересью. Кажется, прихожане этой патрицианской церкви имели достаточно влияния и пока не позволили уничтожить мозаику. Пардос, который принял веру в светоносного сына бога вместе с верой в самого бога, как все анты на западе, ощутил прилив тепла и радости. Хороший знак, подумал он. Как неожиданно и утешительно, что его здесь ждал Возничий. Затем, где-то в середине церемонии, бассанид дотронулся до руки Пардоса и вытянул руку. Пардос посмотрел туда. И заморгал. Человек, который убил слугу доктора, только что вошел в церковь. Он был спокоен и собран, одет в изящно задрапированный белый шелк с поясом из золотых звеньев и в темно-зеленый плащ. Его волосы были аккуратно заправлены под мягкую зеленую отделанную мехом шапочку. Безвкусные украшения исчезли. Он скромно прошел вперед и занял свое место между пожилым красивым мужчиной и женщиной гораздо моложе его. Сейчас он не выглядел пьяным. Он выглядел юным принцем, моделью образа Геладикоса, летящего во всем великолепии над их головами.

* * *

В Императорском квартале и среди высших чиновников были активные сторонники той или другой факции или обеих сразу. Плавт Бонос, распорядитель Сената, не принадлежал к их числу. Он придерживался той точки зрения, что благожелательная отстраненность как от Зеленых, так и от Синих лучше всего соответствует его положению. Кроме того, он не был по натуре склонен осаждать девушек-танцовщиц, и поэтому обаяние знаменитой Ширин из факции Зеленых затрагивало его только с эстетической точки зрения, не вызывая соблазнов и вожделения.

Поэтому он бы никогда не пошел на эту свадьбу, если бы не два фактора. Одним был его сын: Клеандр отчаянно настаивал, чтобы он туда пошел и взял его с собой, а так как его сын обычно не проявлял ни малейшего интереса к цивилизованным сборищам, Боносу не хотелось упускать возможности представить сына обществу в пристойном виде.

Вторым фактором, скорее из области чревоугодия, стало то, о чем ему сообщила танцовщица, когда приглашала на свадьбу: еду для пиршества в ее доме будет готовить Струмос Аморийский.