Повелитель Ижоры
Шрифт:
Я не ответил, только беззвучно выматерился. Девчонки хлопали глазами. Мне захотелось присесть. По счастью, место напротив было свободным.
– Мы номеров не запомнили, – сказала одна девчонка тихо.
Кивнув, я так и не смог поднять голову.
– Да вы… ты не волнуйся, – немножко осмелела первая. – Может, ему просто позвонить?
– У него спикера нет.
Девочки смотрели удивленно.
– Они в Питер поехали, – сказала первая. – Они нас обогнали, я видела. Но мы тоже скоро приедем, уже недалеко… А ты из Новгорода?
– Я
– А так хорошо говорите по-русски…
Через силу я улыбнулся, тронул одну из девчонок за плечо (она радостно подняла ресницы):
– Спасибо. Я пойду.
– А вы… в «Strangers» есть? – несколько запоздало спросила другая. Подружка толкнула ее локтем.
– Нету, – сказал я.
Без сил я упал в свое кресло. Автобус продолжал свой путь, и ничего поделать было нельзя.
«Вот я и остался совсем один», – пришло мне в голову.
Когда спикер на поясе снова подал сигнал, еле заметная рябь пробежала по сетчатке глаз. Дотронувшись до виска, я заметил, что вижн включился; кто-то был в контакте, кто-то незнакомый, но этот кто-то хотел видеть именно меня. Графика грузилась медленно, как в ранних версиях. Сперва проявилась фигура и лишь потом – белое пятно лица.
– Значит, ты здесь, – беззвучно произнес я. – Я уже догадался.
– С возвращением… мой конунг, – отвечала Диана. Хоть я и готовился, но ее последнее слово обожгло меня холодом. Несколько картин, всплывших в моей памяти, я предпочел бы никогда не видеть.
– Тебе плохо? – Ее голос (вот что было странным) звучал заботливо. – Включи камеру. Тебя не видно.
Вытащив спикер из футляра, я включил видеорежим.
– Вот так. Теперь я тебя вижу, конунг. Каким ты стал… сильным… Мне всегда нравились сильные люди.
– Где Ник? – прервал я. – Где Ленка?
Она не ответила. Мне никак не удавалось сфокусировать взгляд на ее лице. Мне пришло в голову, что я вижу не образ, а всего лишь фантом, выжженный в моем мозгу слишком глубоко, чтобы его можно было забыть.
– В самом деле, где же Ник? – спросила она, усмехнувшись. – Тебя это так волнует? Думаю, что он в надежном месте… там же, где и его папаша с сестричкой… скажем так, я их арестовала. Временно.
– Что ты задумала? – спросил я.
– Ничего особенного. Я просто развлекаюсь. Но я хочу, чтобы никто мне не мешал. Ни эта сучка, ни ее брат… никто вообще. У меня теперь довольно много денег, ты знаешь… и еще у меня есть далеко идущие планы. Тебе тоже место найдется, Филик. Не сомневайся.
– Я тебя ненавижу, – сказал я хрипло.
– Ненавидишь? Конечно. Ты верен себе, мой храбрый конунг.
Я изумился: ее фигура вдруг приобрела ясные очертания, словно прорисованная тонкой кистью на японской бумаге, а затем сделалась объемной и абсолютно живой. Она достраивает свой образ, подумал я. Но я ошибался. Просто в картинке исчезли лишние детали: облако голографического
– Значит, ты меня ненавидишь? – повторила она. – Сильно-сильно?
Я закрыл глаза. Как это обычно бывает, изображение потускнело, но не пропало.
– А если ты меня встретишь, что ты со мной сделаешь?
Я сжал кулаки.
– Если ты захочешь… ты знаешь, где меня искать.
Графика погасла в моих глазах. Стиснув зубы, я глядел в окно. Вокруг уже тянулись пригороды. Солнце отражалось в окнах домов, назойливо и угрожающе всплывающих из ниоткуда и проносящихся мимо. Назойливым был и запах: удушливо воняло гарью и почему-то гнилой водой.
Да, я знал, где ее искать. По крайней мере я знал, куда я пойду прямо сейчас.
– У канала остановите, – попросил я водителя. Тот кивнул.
Железная дверь «4Dimension» распахнулась передо мной, как когда-то давно, в детстве. На входе по-прежнему был Антон, верзила с вечно ухмыляющейся рожей; ухмыльнулся он и в этот раз, посторонился и пропустил. Узнав меня, покивал, небрежно просканировал металлоискателем.
– И снова здравствуйте, – произнес он.
Я промолчал. У меня не было настроения разговаривать с охранниками. Особенно теперь, когда у меня была цель.
Спикер еле слышно пискнул, обнаружив локальную сеть. «Они видят меня в навигаторе, – думал я. – Они знают, что я здесь».
Кто были эти «они» – наверно, я и сам не смог бы объяснить. Я просто ненавидел их, и эта холодная ненависть гнала меня вперед.
В светлом зале было немноголюдно. Двое или трое знакомых кивнули мне от барной стойки – и только. Никто не любопытствовал, никто не скучал без меня.
В сумеречном играла тихая музыка, совсем тихая, – чтобы не мешать парам, колыхавшимся на танцполе наподобие водорослей, в такт своему собственному ритму. Я вдруг понял, как я соскучился по тишине и по тому, чтобы просто сидеть и ни о чем не думать, а если думать, то о чем-нибудь незначительном. Например, о том, как зовут ту девушку на танцполе, вроде бы знакомую, с ярко-фиолетовой прической.
Несколько минут я думал о ней, но так и не вспомнил имени.
Нет, прошлая жизнь не возвращалась. Она стерлась из памяти, и от нее остались только тусклые двухмерные картинки, все равно как если рассматривать альбом со старыми видеофайлами: когда-то ты делал их сам, но теперь уже совершенно невозможно было вспомнить, какое чувство заставляло тебя нажимать на кнопку – разве что хотелось испытать новую камеру? Все казалось пресным и плоским, и эта музыка, и эти люди-водоросли, и забытые лица, вроде дешевого наркодилера Славика, которого когда-то я считал своим другом.