Повелитель миражей
Шрифт:
Внутренний мир влияет на личность, а личность влияет на внутренний мир.
Можно вообще перестроить свой вондер кардинально — сделать из чердака подводную пещеру или замок на вершине горы.
Изначально мой мир выглядел, как наш особняк. Только я предпочел избавиться от комнат, убрать столовую, перестроить этажи. На момент моего семидесятилетия в моем вондере находились ритуальный зал, библиотека с прочитанными хотя бы раз книгами, полигон для отработки иллюзий, и зал управления.
Все это располагалось внутри громадного куба из непреодолимого для
Я закрыл глаза и оказался в ритуальном зале размером с футбольное поле.
Увы, переселение в другое тело не прошло бесследно. Стены покрылись трещинами, которые нужно будет усердно латать, руны перемешаны и перепутаны. Защитные формации на стенах потухли. Это все — внешние последствия переселения в другое тело, которые обязательно аукнутся на моем поведении и, не дай бог, на памяти. Исправляя их, я буду становиться целостнее.
Я шагаю по черному мрамору ритуального зала, дохожу до лестницы и спускаюсь в управляющий зал. Во внутреннем мире можно перемещаться и телепортацией, и левитацией, но я пока не рискую. То и дело натыкаюсь на тела своих иллюзорных кукол — вот валяется дворецкий, придавленный куском потолка, а вон там — кукла Морозова, почему-то покинувшая полигон иллюзий.
Ступени, по которым я спускаюсь, сколоты, перила перекручены, а из-за стен, вопреки их полнейшей непроницаемости, доносится оглушающий рев пламени. Мой мир и так дышит на ладан, поэтому в первую очередь стоит заняться его восстановлением, а не нагружать еще больше.
Управляющий зал выглядел едва ли не хуже. По маленькой комнатке с кристаллом, основой моей личности, словно прошел ураган. Кристалл слетел с подставки, потрескался. Кресло смято, перекручено и вбито в стену. Шкафы вдоль стен, где я держал самые важные заметки, смяты чудовищными ударами, а бумаги устилают пол. Некоторые — сгоревшие, порванные. Вот это совсем нехорошо, потому что каждый испорченный лист — это важное и напрочь забытое знание. Я сам придумывал листы неуничтожимыми, но мой вондер порядком перекрутило, и все установки слетели.
Чтобы создать иллюзию рабочего, нешуточно напрягаюсь — сутки назад с такими усилиями я мог в реальности тысячу иллюзий рабочих бригад создать! И это с учетом того, что в своем внутреннем мире тренированный разумный едва ли не царь и бог.
Половина резерва потрачена, в ушах звенит, но задуманное получается — напротив меня стоит функция ремонта, принявшая вид мужичка в каске и заляпанной краской униформе. Иллюзии не нужно объяснять фронт работ — всю информацию я вложил в него при создании.
Кукла подхватывает чемоданчик с инструментами и направляется к кристаллу. Вместе мы ставим его на подставку, рабочий достает из ящичка инструменты.
Одна иллюзия — это не больше, чем «подуть на ранку», когда у человека отрублена кисть. Но главное — начать.
Нужно будет вечером разгрести бумаги по шкафам и заняться ускорением времени в вондере. Если к тому времени кристалл станет целым, я смогу ускорить внутренний мир, и вместо пары часов перед сном смогу проводить в нем четыре или даже шесть. А когда восстановлю ритуальный зал, ускорю время в десятки и в сотни раз. Самое то, когда нужно за минуту придумать, как выбраться из задницы.
Возвращаюсь в реальность и неуверенно поднимаюсь на ноги. Делаю первый шаг, второй. Шаги робкие, неуверенные, медленные — как обещание будущей скорости.
Ощущение, что тело слишком «тесное» для меня, не пропало. Живот бурчал, требуя еды. Телефон показывал пять минут седьмого, а значит — стоит поторопиться на завтрак.
Путь я помнил хорошо, несмотря на то, что в последний раз был в поместье почти сорок лет назад. Толкнув дубовую дверь, вышел из комнаты в просторный коридор и направился в сторону зала.
В коридоре пол устилал плотный ковер, на стенах висели картины, изображающие членов угасающего рода — как усопших, так и живых. Нас осталось лишь пятеро: отец, мать, шестнадцатилетняя сестра Вероника, десятилетний брат Степан и я. Вероника, Степа и Айдар, ага. Отец решил назвать в честь своего отца.
— Айдар, здравствуйте, — на ходу поклонилась девушка в форме прислуги. Подтянутая милая, двадцати лет. Ее грудь — что-то невероятное, не меньше пятого размера.
— Привет, Кристина, — кивнул я, дождался пока она пройдёт и обернулся ей вслед, чтобы насладиться видами в полной мере. Сзади девушка тоже была хороша.
Я прошел мимо закрытых дверей северного крыла. Эта часть дома не отапливается, там давно уже никто не живет. Раньше род Алмазовых был больше, а теперь половина особняка стоит закрытой и потихоньку ветшает. Именно там располагается зал для тренировок, в котором давно никто не тренируется. Тренировками, как и всем северным крылом, тоже стоит заняться, но позже.
Наш обеденный зал скромен и мал по меркам аристократии, но для вымирающего рода большего и не надо. Как-то неуютно принимать пищу в бальном зале и слушать, как звон столовых приборов эхом разносится по огромному помещению.
Родные сидели на привычных местах и кушали. Увидеть их вместе было приятно. На момент моего семидесятилетия все были живы, но мы уже давно не собирались вместе.
— Доброе утро, — приветливо кивнул я всем присутствующим. Только вот помимо родных за столом я увидел темноволосую девушку. Красивое лицо, крупные чувственные губы, женственная, аккуратная фигура, больше подошедшая бы балерине. Алиса — девушка, к которой я был неравнодушен в подростковом возрасте. Увы, былой трепет и волнение остались на задворках воспоминаний старой души.