Повелитель миражей
Шрифт:
Здесь точно успели взорвать парочку зарядов — хорошо, не в этом коридоре. Но даже так часть лаборатории выглядела неказисто. Половина темных пластиковых панелей, раньше закрывавших потолок, теперь валялась на полу или висела на чудом уцелевших проводах. Потолок в трещинах, на полу — пыль и мелкий мусор.
Самое неприятное — неясно, кого ты встретишь в таких вот осколках. Если в «Пещерах гоблинов» или «Скалах троллей» угроза более чем ясна, то здесь можно нарваться как на хищную плесень, так и на рой каких-нибудь разумных муравьев размером с собаку. С чем только Алоды не
Призванные хобгоблины разбирают оружие. Про мой вояж в осколок отец не знает — про симбионтов я ему ещё не рассказывал, потому кенку останутся в ангаре. Если, конечно, меня не придавят настолько, что я и их вызову.
Как только оружие разошлось по рукам, я сел медитировать. Спустя полчаса, когда восстановил полный запас маны, через ментальную связь командую выдвигаться. Идем без слов и стараемся не топать: лучше не тревожить обитателей Древнего центра, пока не узнаем, кто они, и как лучше помножить их на ноль.
Коридор небольшой — через тридцать метров он заканчивается узкой стеклянной дверью, запылённой до полной непрозрачности. Ближайший хобгоблин толкает стекло. Ожидаю скрипа дверных петель, но дверь открывается беззвучно.
И вот здесь мы натыкаемся на предыдущую команду зачистки. Маленькая комната с множеством вмурованных в стены потускневших мониторов завалена аккуратно сложенными скелетами. Причем, судя по нетронутым доспехам на скелетах-воинах и высших умертвиях, по мантиям и характерным артефактам на личах, эти юниты либо входили в свиту легендарного или даже мифического некроманта, либо действительно пришли в этот осколок из мира разумной нежити.
Осматриваю кости нежити, стараясь не наступать на хрупкие кости, и сразу же отмечаю любопытную деталь. В груди каждого мертвеца должен быть кристалл, но там пусто.
Причём экипировка двадцати пяти скелетов на месте. Словно что-то выпило из нежити всю магию, что двигала мёртвыми костями, вырвало из груди кристаллы, а потом тела аккуратно сложили здесь.
Надеюсь, что нежить хорошенько потрепала результаты эксперимент Алодов, и мне останется лишь добить оставшихся существ. Раз осколок всего D-ранга, что-то господа скелеты сделать успели.
А пока — время собирать добычу.
Сам я не прикасался к артефактам — даже если бы я решился на такую глупость, интуиция удерживала у меня от опрометчивого поступка. От некоторых доспехов веяло столь концентрированной магией смерти, будто они веками лежали в проклятых курганах, впитывая окружающую боль и смерть. На высоких рангах мне бы они не повредили, а вот если тронул их сейчас, отделаюсь загрязненными энергоканалами. Или же перестану быть живым.
Хобгоблины споро разоблачали нежить, и передавали мне экипировку, которая отправлялась в кольцо. Почти на две трети забил свой пространственный артефакт. И забрал бы больше, если бы от прикосновений ткань не крошилась и не разлеталась в пыль. Время уничтожило бесценные артефакты.
Было бы неплохо, если бы рядом с нежитью валялся хоть один труп их противника — тогда было бы понятно, с чем именно они воевали. А так, увы, придется искать ответ на этот вопрос самостоятельно. Вряд ли нам нужно будет биться против
Существам, которые вынесли команду хорошо экипированной нежити, не хотелось попадаться на глаза. Значит, дальше отправится приманка.
Стоило мне пожелать, как рядом возник гоблин.
— Тебе нужно найти врага и привести сюда, — объяснил я мысленно. Если повезет, гоблин не только увидит противника, но и останется незамеченным, либо уведет их в сторону от нас.
На этот раз я подключился не только к зрению и слуху гоблина, но и к обонянию, и даже к тактильным ощущениям. Я отрешился от тела, чувствуя все, что чувствует юнит.
Безоружный коротышка крался по коридору, опасливо поглядывая в запыленные стекла и приоткрытые двери. В лабораторных помещениях разруха, пыль и раскиданные в спешке вещи. Только чем он дальше шел, тем больше в вековой пыли попадалось следов, оставленных голыми ногами. В лабораториях попадались вывороченные из стен мониторы, разобранная и раскуроченная аппаратура. Похоже с отсутствием в осколке разумных я погорячился.
Гоблин полслеповато щурился — амулета у него не было, а темные коридоры освещались только редкими светодиодными табличками над дверьми — созданные для того, чтобы обозначить выход в условиях пропажи электричества, таблички на изотопных батарейках продолжали светить спустя сотни лет.
Я рассматривал глазами гоблина попадающиеся на стенах схемы, направляя его в центр лаборатории. Юнит крался по коридорам около часа, когда в тишину вплелись новые звуки, и неслись они как раз со стороны, куда шел коротышка.
Там кто-то скулил. Ну или подвывал — не знаю, как будет точнее.
Гоблин и прежде не шумел, а теперь и вовсе замер, чтобы ни скрип бетонной крошки под стопами, ни шуршание тряпок его не выдало. Юнит при жизни был трусливым, как и любой из их племени, и теперь не спешил отказываться от привычного поведения. Хорошо, что уговаривать гоблина идти дальше не нужно: стоило только приказать, и коротышка пошел вперед, наплевав на страх. Снова камешки зашуршали под зелеными ногами, и снова раздался тот же скулеж, только более отчетливый и протяжный.
В осколках вообще редко бывает что-либо приятное, и зачастую оно связано только с оценкой добытого. Но этот вой мне не нравился особенно — от него волосы вставали дыбом.
Спустя минуту я получил подтверждение своим предчувствиям, когда гоблин завернул в очередной коридор и увидел скулящее существо.
Это помещение было размером с триста-четыреста метров. На потолок подвешены светящиеся дверные таблички. Долго его не разглядывал — меня привлек железный стол посреди помещения. Точнее, тот, кто на этом столе лежал, примотанный медной проволокой за ноги и руки. Матово черный, худощавый гуманоид лет сорока, голый, небритый и нечесаный. Но меня его гигиена волновала меньше, чем две пары рук.