Повелитель разбитых сердец
Шрифт:
Случайность. Бессмысленная случайность! Потому что письмо опоздало. Максим Николаевич Мансуров арестован. Может быть, его тоже увезли на таком же зловещем черном «автомоторе», как тот, в который швырнули несчастную женщину, тетушку Аси.
На таком же ? Или… на том же самом ?
Около дома Борисоглебских шнырял черный «Кадиллак». Дуняша видела черный «автомотор». Шофер черного «Кадиллака» напугал меня около дома Максима Николаевича Мансурова. И женщина… женщина с черными волосами, одетая
Я оглядываюсь, нет ли кого-то рядом, и достаю письмо. Где эти строки? А, вот! «Не кори себя, Асенька, за то, что ты ввела О.Г. в наш дом… Остерегайся ее!»
О.Г.? Но ведь ту футуристку, которую мне напомнила черная женщина в «автомоторе», – а теперь мне кажется, что это и в самом деле она, – звали Елена Феррари. Нет. Елена Феррари, так же как Арлезианка, – псевдоним. А настоящее ее имя Ольга. Да, «Оленька» – так называла ее Ася.
О.Г.
Совпадение? Или это в самом деле она?
Предположим.
Борисоглебский видел в ней опасность. А если именно она уверила Асю в том, что муж ее скоро будет освобожден? Обманула ее – зачем? Пытаясь что-то выманить?
Я качаю головой. Ситуация невероятно похожа на ту, в которой оказалась я! Меня тоже обманули. У меня пытались выманить бриллианты за жизнь брата. Правда, ко мне подослали какого-то Ивана Фролова. А впрочем, какая разница, кто обманул меня и Асю.
Что же нужно было Елене Феррари, О.Г., от Аси?
Тоже драгоценности? Или что-то другое?
Снова раскрываю письмо.
Ты миллион раз видел это место из бывшего моего окошка. Вспомни, как туда однажды улетел Аськин индийский шарф и мы с тобой пытались его добыть. Именно под той штуковиной, с которой ты снял шарфик сестры, и находится то, о чем идет речь. Посмотри внимательно, и ты увидишь, что в одном месте лист жести немного поцарапан. Там и ищи. Только будь осторожен и не свались, как в прошлый раз. Меня уж не будет рядом, чтобы поймать тебя, а лететь-то высоко!
Может быть, Елена Феррари хотела завладеть чем-то, лежащим в «том месте»?
В каком?
Борисоглебский рассказывает о тайнике, который расположен на крыше. Ну явно на крыше! Он даже остерегает Максима Николаевича, чтобы тот не упал. За что мог зацепиться улетевший шарф? Да за трубу, скорей всего. Значит, тайник на крыше около трубы. На какой крыше?
Ты миллион раз видел это место из бывшего моего окошка .
Я не знаю, где находилось «бывшее окошко» Борисоглебского. Зато я знаю, где жил Асин брат. Кухонное окно выходит на крышу, я помню, как Аннушка просто-таки выгоняла своего барина на крышу, чтобы дать мне возможность убежать…
Я поворачиваюсь и со всех ног спешу в обратном направлении. Прохожу мимо своего дома, словно мимо чужого, и только через квартал спохватываюсь, что миновала его.
Почему не зашла, не отдохнула, не поела, ведь у меня подкашиваются ноги от усталости и голода? А впрочем, в моей разоренной квартире не больно-то отдохнешь, а есть у меня совершенно нечего. Жалкие остатки
И тут я останавливаюсь, словно натолкнувшись на стену, сложенную из кирпичиков-вопросов. А все-таки что искали у меня и у Дуняши? Только ли драгоценности? Почему же не нагрянули в другие квартиры? Почему пытали Дуняшу? Что хотели узнать у нее? Не то ли, куда девалось письмо, переданное ей несчастной, загнанной беглянкой? Наверное, тетушка Аси Борисоглебской не выдержала мучений в Чеке и выдала Дуняшу. А та, конечно, назвала меня. И тогда налетчики ринулись в мою квартиру…
Но дверь! Аккуратно открытая, а потом так же аккуратно запертая дверь. Ее не ломали, а открывали ключами…
Да все просто! Да, все очень просто.
Я устало провожу рукой по лбу.
И в самом деле просто. Ключи были взяты при обыске у Кости, конечно. Как тут все совпало: и алчность гробокопателей – «душки-матроса» и Ивана Фролова, которые превратили горе, страдания, смерть в доходное предприятие, – и маниакальное стремление Елены Феррари завладеть чем-то, принадлежащим Мансуровым.
Чем? «Тетрадь и все остальное» , – пишет Борисоглебский. Что именно интересует Елену Феррари? Тетрадь или «остальное»? Или все разом? И при чем тут Франция?
Мне теперь ничего не остается, как только попытаться все разузнать, выяснить, понять. Домой возвращаться нельзя. Там на меня расставлены те самые зловещие мрежи , о которых пророчески напомнила строчка, всплывшая в моем разгоряченном мозгу. Тут могут ворваться в любую минуту – замучить меня, пытая, чтобы завладеть ключом к открытию тайны – письмом.
Сейчас ключ у меня.
Осталось найти дверь, которую он сможет отворить.
Наконец я достигаю знакомого дома, вхожу в парадное. Лестница пуста. Все двери заперты. Я ступаю по лестнице осторожно и все равно физически ощущаю, как из глубин квартир неслышно подкрадываются и с замирающим сердцем приникают с той стороны к своим дверям люди, гадая: не к ним ли идут? Кто? Зачем?
Я прохожу мимо, поднимаюсь выше, и мои шаги словно бы сопровождает едва слышный шорох осенних листьев, несомых ветром. Не видимые мною люди с облегченными вздохами отступают от своих дверей и благодарят судьбу, даровавшую им возможность еще пожить.
Долго ли? Коротко? Этого не знает никто.
Останавливаюсь на пятом этаже. Я ожидала увидеть знакомую дверь висящей на одной петле или вовсе вывороченной и не поверила глазам, увидев, что она чинно закрыта. Мелькнула надежда, что покойная Дуняша ошиблась, что над Аннушкой и ее барином не разразилось никакой беды… но тут же замечаю, что дверь не заперта, а лишь только притворена. С обеих сторон висят обрывки бумажки с печатью Чеки. Итак, дверь была опечатана, да, видимо, кто-то любопытствующий раскрыл ее. Ну что ж, тем лучше, не то сорвать печать пришлось бы мне.