Повелитель Рун
Шрифт:
— Понятно, — девушка немного сдулась. — Разве тебе не грустно от этого?
Парень задумался. Ответить на этот вопрос было не так уж и просто.
— Я не уверен. Часть меня скучает по прошлому. Но только иногда. Прямо сейчас я чувствую себя вполне комфортно. К тому же, за мою жизнь я испытал немало самых разных и довольно странных традиций, так что уж без своего дня рождения я как-нибудь проживу.
— А что за традиции? — Эрин всегда было очень интересно, когда Дорен рассказывал о своём прошлом. Она частенько упрашивала поделиться с ней очередной историей, ведь для деревенской девчонки, которая за свои теперь уже
— Не уверен, что хочу это вспоминать, — Дорен слегка скривился с недовольством.
— Ну пожалуйста! Ведь наверняка не все из них были ужасными! — девочка вцепилась парню в рукав.
— Нет, конечно. Но странных, нелепых и жутких было гораздо больше, чем нормальных, — заметив печально-тоскливое выражение лица у девушки, Дорен закатил глаза. — Знаешь, чем чаще ты будешь давить на жалость, тем реже это будет действовать.
— А сейчас это еще работает? — в уголках глаз у Эрин промелькнула озорная искорка.
— Ладно, дай подумать, — Дорен фыркнул, но все же решил покопаться в памяти, — вот, например, оказался я как-то в одной небольшой стране, так у них вместо дня рождения отмечался совсем другой день.
— И какой же? — следы печали на лице девушки тут же исчезли.
— День, когда младенец впервые обмочит постель. Это так и называлось — «День мокрой пеленки». И именно этот день там и праздновали каждый год. К тому же, среди жителей считалось, что чем позже после рождения этот день настанет, тем лучше и удачливее вырастет ребенок, поэтому за грудничком сутками напролет следили все родственники, чтобы отодвинуть этот момент как можно дальше.
— А когда у старшего брата будет день мокрой пеленки? — Эрин с трудом сдерживала смех.
— Сразу после дня красной от ремня задницы младшей сестры, — юноша закатил глаза.
— Ворчун, — девушка высунула язык, — а что еще?
Парень вздохнул.
— В другом мире, степи были настолько обширными, что вся цивилизация состояла в основном из многочисленных кочевых племен. Так вот, в таком племени, у тебя не были имени до тех пор, пока ты не смог бы поразить из лука далекую мишень с лошади, мчащейся на полном скаку. И тут, что логично, было наоборот, чем младше будет ребенок, заслуживший себе имя, тем почетнее это было, и тем уважительнее относились к его отцу. День приобретения имени и был местным днем рождения.
— Как интересно… — девушка мечтательно протянула.
— Ага, очень, особенно трехлетнему малышу, который и на ногах-то держится не то, чтобы очень хорошо, а его уже сажают на коня и вручают лук в руки. Некоторые дети осваивают верховую езду раньше, чем учатся ходить. Все из-за чрезмерно активных отцов, которые хотят, чтобы все их уважали.
— Я об этом не подумала, — Эрин сконфужено опустила голову.
— Это еще ничего. В другой раз я попал в тело жениха перед свадьбой. У них не было похожих традиций, но была другая: «день мужчины.» Когда молодой человек женился, то в первую брачную ночь с невестой должны были для начала переспать все мужчины из его семьи, а также его друзья. Этим идиотским способом они так заявляли, что мужское братство важнее женщины. И с этого
— Эээ? — девочка покраснела как свекла. — И ч-что ты сделал?! Ты с-согласился?!
— Вот еще. Я просто убил всех своих родственников и друзей, — Дорен ответил буднично.
— А? — в один момент с лица девочки сошла вся краска. — П-правда?
— Конечно, нет, дура, я сбежал со своей невестой.
— А, ясно, аха-ха-ха… — Эрин натянуто засмеялась, — Ух, больше так не шути.
— Что, уже не так весело? — парень усмехнулся. — А помнишь, я рассказывал тебе про мир, в котором местный бог сделал так, что в течении тридцати лет рождались либо мальчики, либо девочки?
— Да? — девушка с опаской спросила. Ей не очень понравилось выражение лица Дорена.
— Это было весьма «разумное» божество. Чтобы не возникло слишком уж катастрофического перекоса, оно дало возможность людям заводить детей такого пола, какого они хотели. Для этого всего-то и нужно было на специальном алтаре в честь божества перерезать горло своему годовалому малышу, и обмазавшись его кровью, заняться любовью на этом же алтаре. Тогда у тебя гарантировано рождался ребенок противоположного пола. И в годы, когда рождались лишь девочки, многие семьи, чтобы у них появился крепкий работник…
— Я поняла, можешь не продолжать, — в этот раз, девочка слегка позеленела. — Ты специально рассказал такую историю?
— Я хочу, чтобы ты не думала, что везде все так радужно и интересно. А по теме, именно день смерти этого годовалого ребенка и отмечался потом вместо дня рождения нового. Как тебе? — Дорен все же закончил рассказ
— Это ужасно.
— Так оно и есть. Ладно, я думаю хватит веселых историй, я в город. Но тренировки все же придется закончить. Знаю, тебе может и не хочется, но так надо.
Эрин печально кивнула.
— Я ненадолго, разведаю обстановку, посмотрю, что да как. А ты пока занимайся. Вернусь после обеда, тогда и пойдем отмечать. Идет?
— Да! — девушка согласилась. Она никогда раньше не праздновала дня рождения, обычно в бедных семьях это было не принято. Поэтому теперь с нетерпением ждала сегодняшнего вечера. Особенно после осознания того, что по сравнению с другими, она еще легко отделалась.
Дорен, не откладывая в долгий ящик, сразу отправился в город. Пока шел, он снова стал смотреть по сторонам. Погода сегодня была довольно хороша, ярко светило солнце, было в меру тепло, но и не слишком жарко. Приветливое солнышко действовало и на прохожих. Обычно всегда хмурые лица, сегодня утром выглядели гораздо мягче. По улицам бегали дети.
Ортис жил своей жизнью, даже несмотря на то, что глава, и другие, близкие к нему знатные семьи, продолжали высасывать из города все соки. Надежда на лучшее в людях была неискоренима. После небольшого дождика ранним утром, на дорогах весело поблескивали лужи. Городу не нужно было так уж много чтобы он мог расти и развиваться.
Парень задумался. Он ни на секунду не забывал о своей мести семье Хорнаксов. Может, если бы он тщательно подготовился, он уже бы и мог проникнуть в их родовое поместье. И может быть даже, у него был бы крошечный шанс ранить или даже убить одного из членов ненавистной ему семьи. Но этого явно было недостаточно. Раздражение от того, что цель находилась так близко к нему, но по-прежнему была недосягаема, лишь накапливалось.