Повелитель теней. Том 3

А.Никл

– Да я бы в этой партии выиграл! – проныл Рыжий.

– Чтобы простой человечек нам указывал? – возмутился Русый.

– И что ты нам сделаешь? – веселился Каштановый.

– А вы совсем тупые, так погляжу, – я окинул их внимательным взглядом. – Забыли, что должны мне желание по востребованию? – я приподнял брови и с фальшивым сочувствием произнёс: – Вылетело из головы, что принесли магическую клятву?

– Не было такого! Обманываешь! Конечно, бедных Мокошек можно дурить, они тебе ничего не сделают! – захныкал Рыжий.

– Да как ты смеешь?! – гневно прошипел

Русый.

– Ничего мы выполнять не собираемся! – заявил Каштановый.

– В таком случае… – прикрыв глаза, я потянулся к магическому ядру, отыскал тонкую нить, что связывала меня и Мокошек, и дёрнул за неё со всей дури. Они тоненько взвизгнули, а я провозгласил: – Немедленно исполните моё желание по востребованию! Так как я великодушен, то предлагаю два варианта. Первый – сейчас же вы берёте кокошник, возвращаетесь к Мокоши, признаётесь в воровстве и принимаете заслуженное наказание. Второй – любыми средствами вы помогаете мне спасти Крабогнома!

Мокошки замерли, испуганно переглянулись и дружно проблеяли:

– Второ-о-о-о-о-о-ой!

– Прекрасно, – кивнул я. – А теперь – за мной шагом марш!

Я пошёл обратно, на деревенскую площадь. Мокошки семенили за мной. Остановившись там, где лежал Крабогном, я приказал:

– Изучайте.

Несколько минут они ползали, нюхали и делали пассы своими тонкими серыми ручками, а потом повернулись ко мне и выстроились в ряд.

– Подземная раса, – пролепетал Рыжий.

– Проклятие Вечного Сна, – добавил Русый. – Жулик должен был умереть, но проклятие сильно ослабло.

– Потому что его уже использовали, – пояснил Каштановый. – Но проклятого убили, а чёрную магию заточили в какой-то предмет. Твой слуга до него дотронулся, за что и получил. По заслугам.

– Крабогном жив? – уточнил я. Вопросы о подземной расе я оставил на потом. Судя по всему, этот мир не так прост, как могло показаться.

– Ненадолго, – с затаённым злорадством пробормотал Рыжий. Русый и Каштановый покивали в знак солидарности.

– Где он?

– В темнице, – на этот раз отвечал Русый. – Если по-вашему – то в Данже. Только этот Данж изолированный, как одиночная камера.

– Вы можете туда проникнуть?

– Можем, – с неохотой протянул Каштановый, а Русый и Рыжий скорбно поджали губы. Я уже хотел задать следующий вопрос, но заметил, как Мокошки странно переглянулись, словно решая – умолчать о некоторых важных деталях или всё-таки сказать. Я молчал и пристально смотрел на них. Наконец, Каштановый зло сплюнул и выпалил: – Смысла в этом нет! Вытащить-то вытащим, а дальше? На нём же проклятие висит, всё равно в подземелье утащит!

– Значит, нужно сделать так, чтобы проклятие не видело Крабогнома, – заключил я и задумался. Внезапно меня осенило, и я, не сдержав эмоций, воскликнул: – Кокошник Мокоши!

Хорошо, что я забрал его у Крабогнома и вернул им.

– Без него нас найдут и убьют, – прорыдал Рыжий, моментально ударившись в слёзы.

– Ты убьёшь нас, чтобы спасти жулика?! – прокричал Русый.

– Так чем второй вариант лучше первого, если мы всё равно умираем? – презрительно скривился Каштановый.

Пару секунд

я размышлял, как поступить, но в итоге решил, что Мокошки не заслуживают смерти. Желание по востребованию давало почти неограниченную власть над должником – а всё потому, что не были оговорены чёткие условия. Я озвучил желание и мог требовать от Мокошек что угодно в его границах. Зачастую люди относились с пренебрежением к желанию по востребованию, и я этим пользовался ещё в прошлой жизни. Но убивать Мокошек просто потому, что они вредные, азартные и злопамятные? Нет уж, как-то слишком.

– А что будет, если вы, например, принесёте клятву верности другому Богу? – протянул я.

Мокошки задумались и дружно ответили:

– Этот Бог сможет нас спрятать от Мокоши.

– Отлично. В таком случае вы сможете выжить, – я хлопнул в ладоши. – Но нам нужно в Краснодар, к алтарю.

– И мы сможем прислуживать к настоящему-настоящему Богу? – возбуждённо переспросил Рыжий.

– И не иметь дел с жуликами и человечишками? – с надеждой протараторил Русый.

– Да ради такого мы создадим алтарь в этой деревне! – завопил Каштановый. – Показывай, в каком доме организовать тебе Храм?

Я уже думал, как бы организовать Храм в Северных Гребешках. Всё к этому располагало – преданные подданные, уединённое место, много зелёнке, которая жгла карман. Словом сюзерена я запрещу деревенским жителями рассказывтаь кому бы то ни было о Марене и отдам запас зелёнки старосте. Каждую неделю они будет делать подношение Богине, чем значительно её усилят. О, точно! А как-нибудь, когда у меня будет свободное время, они положат на алтарь сразу штук сто зелёнки, и Марена сможет прогуляться по деревне и её окрестностям. Устрою Богине пикник.

– Давай там, – указал я на заброшенный покосившийся дом.

Мокошки меня удивили – помчались туда на скорости света, словно боялись, что я передумаю. Видимо, их показная независимость была шита белыми нитками, и им просто нужно было подчиняться если уж не Мокоши, то хоть какому-нибудь Богу. Они забежали в дом, попрыгали посередине небольшой комнатки, проверяя, выдержит ли пол, и принялись колдовать. Заводили руками, напевая ритуальные песни, и почти сразу же из их ладоней полился тусклый свет. Там, где он падал на трухлявые доски, материализовался алтарь – узкий, невысокий, а по его поверхности темнели царапины, но это был настоящий алтарь!

Мокошки отошли в сторону, и я, вытащив из кармана зелёнку из монстра-амнезии, приложил её к тёплому камню. Едва я произнёс ритуальные слова, как над алтарём появился полупрозрачный силуэт Марены. Вскоре Богиня полностью материализовалась. Всё такая же прекрасная – её длинные серебряные волосы струились по плечам, платье идеально подчёркивало фигуру, а лицо порозовело от румянца. Она с недоумением оглянулась, перевела взгляд на меня и возмутилась:

– Ломоносов, ты совсем обнаглел?

– Иногда нужно стряхнуть пыль, чтобы увидеть блеск золота, – насмешливо произнёс я и цокнул языком: – Не ценишь ты меня, моя очаровательная госпожа. Я привёл тебе слуг, а скоро приведу и новых последователей, а ты меня ругаешь.