Повелитель тьмы
Шрифт:
— Миледи… — беспомощно запротестовал Томас.
Глаза Клер стали вдруг светлыми, сияющими, и она спросила негромко и просто:
— Ты хочешь меня, Томас?
Глаза у нее повлажнели, и Томас ответил, осторожно подбирая слова:
— Клер, мужчина должен быть сумасшедшим, чтобы не хотеть тебя. Да, я хочу тебя каждой каплей своей крови. Я хочу тебя так, что готов умереть ради этого.
— Тогда возьми меня.
Томас знал, что готов овладеть Клер, не думая о том, к каким последствиям это может привести. Еще он знал,
Он медленно поднялся на ноги, поднимая вместе с собой Клер, и сказал, глядя ей прямо в глаза:
— Только после того, как нас благословит священник.
— Значит, ты все-таки женишься на мне? — спросила Клер, боясь поверить собственным ушам. — Потому, что я тебе вынудила?
Томас был в восторге оттого, что рассуждения его будущей жены отличались той же непредсказуемостью, что и у большинства женщин. Она только что добилась своего и сама же боится поверить в это.
— Нет, миледи, — торжественно сказал Томас, осторожно вынимая из волос Клер застрявший в них сухой дубовый листок. — Я женюсь на вас потому, что люблю.
— Скажи, ты любишь меня за красоту?
Ответ, который был очевиден, Томас оставил про себя. Он был уверен, что его невесте гораздо важнее услышать нечто иное, чем просто очередной комплимент.
— Любовь моя, — сказал он, снимая с волос Клер сухой прутик, — твои волосы сейчас похожи на воронье гнездо. Твои глаза опухли от слез, а нос покраснел от холода. Твое платье похоже на половую тряпку, а лицо перепачкано грязью. Нет, одной твоей красоты недостаточно, чтобы навеки погубить мою бессмертную душу, — он смахнул кончиком пальца комочек грязи, прилипший к щеке Клер, и закончил:
— Я люблю тебя за твое горячее верное сердце, за отважную чистую душу, за нежность и доброту. Да, я люблю тебя такой, какая ты есть, а значит, и за твою красоту тоже, хотя она для меня — не единственное и не самое главное твое достоинство. Красота? Я буду любить тебя, даже когда ты станешь морщинистой старухой.
— Я никогда не стану морщинистой старухой, — заверила его Клер. — Я останусь красавицей всегда, даже когда мне стукнет пятьдесят.
— Охотно верю, — согласился Томас. — А теперь позволь и мне спросить: почему ты полюбила меня? Только за мою силу?
— Конечно, нет, — ответила Клер, снимая травинки, прилипшие к ее платью. — Я долго думала об этом. Я люблю тебя за то, что ты умеешь держать меня в руках, независимо от того, нравится мне это или нет. Я люблю тебя за то, что ты не боишься моего брата, не боишься его колдуна, не боишься моих капризов. Но больше всего я люблю тебя за то, что у тебя такое красивое лицо.
Томас запрокинул голову и весело расхохотался, и его смех далеко раскатился по лесу, эхом отражаясь в стволах деревьев. Клер с интересом посмотрела на него и заметила:
— Я никогда не слышала, как ты смеешься. Теперь ты должен смеяться как можно чаще.
— А теперь садись вместе со мной на моего
— Ты считаешь, что нам нужно спешить?
— Разумеется, миледи. Ведь нам надо срочно найти священника. Не знаю, как ты, но я забочусь о своей бессмертной душе. Мне не терпится получить благословение церкви на наш брак.
Клер посмотрела на Томаса своими зелеными глазами, в которых горел огонь чистого желания.
— Поедем искать священника, — согласилась она и первой направилась к лошади.
Они схватили ее прямо среди ночи — грубо, быстро. Элис слышала протестующие возгласы Мадлен, но на них никто не обращал внимания. «Меня ведут убивать? — растерянно подумала Элис. — Вот так, безо всякого суда, без приговора?»
Но она чувствовала себя слишком разбитой и уставшей, чтобы сопротивляться.
Они приволокли ее к роскошной походной палатке Ричарда, и один из рыцарей, лица которого Элис не успела рассмотреть, грубо втолкнул ее внутрь. Она влетела и растянулась на толстом ковре, устилавшем пол палатки, но тут же вскочила на ноги, не поднимая пылающих гневом глаз.
— А вот и моя маленькая сестренка! — раздался притворно-ласковый голос Ричарда.
Теперь она справилась со своими чувствами и могла поднять голову. Ричард сидел прямо напротив нее, откинувшись на мягких подушках. Его борода лоснилась от жира, потное лицо раскраснелось от выпитого вина. Воспаленные глаза с красными прожилками на белках смотрели злобно. Элис даже не взглянула на человека, сидевшего за спиной Ричарда. Должно быть, Саймон смотрел на нее равнодушно и холодно, словно на диковинное насекомое.
Элис вдруг захотела обжечь чародея разгневанным взглядом, но в этот момент стоявший позади нее охранник грубо толкнул ее, и Элис едва устояла на ногах.
Саймон резко вскочил на ноги, и охранник отпрянул назад, издав странный сдавленный стон.
— Тронешь ее еще раз, — спокойно и даже ласково сказал Саймон, — и я велю зажарить себе на ужин твою печень.
Ричард расхохотался, а охранник стрелой вылетел из палатки, спеша спрятаться от взгляда золотистых, опасных глаз чародея.
— Как трогательно ты заботишься о ней, Грендель, — сказал Ричард, отдуваясь. — Хотелось бы знать, почему.
Саймон уселся на прежнее место, и лицо его сделалось таким же безразличным, как и прежде.
— Не люблю, когда при мне бьют тех, кто не может дать сдачи, — спокойно ответил он.
— С каких это пор, интересно знать, ты стал заботиться о слабых? — крикнул Ричард и, не дожидаясь ответа, наклонился вперед. — Ты готова покаяться, Элис?
— Покаяться? В чем?
— В убийстве моей жены, разумеется. Или за тобой числятся и другие преступления?