Повелитель волков
Шрифт:
— Прости меня за то, что я одна вернулась сюда. Я вовсе не собиралась этим унизить тебя. Мне просто казалось, что одному из нас надо быть здесь, ведь даны досаждают нам не меньше, чем ирландцы.
Он приблизился к ее креслу.
— Мелисанда…
— Я была неправа.
— О да! Ты была неправа, но и я был неправ. Да к тому же страшно разозлился и вел себя как дикарь. Когда я понял, что ты исчезла, я впервые в жизни испытал такой страх. Стоило мне представить тебя в лапах Жоффрея, как мне захотелось
Она покачала головой, едва удержавшись от слез.
— Я так боялась, что ты не придешь за мною!
— Нет, миледи, я никогда бы не оставил вас! — мягко рассмеялся Конар.
Она замахнулась на него щеткой для волос. Он отнял ее у Мелисанды, встал позади кресла, приподнял с ее плеч тяжелые темные пряди и принялся расчесывать их.
— Ирландцы иногда отказываются от неугодных им жен, — напомнила она Конару.
— Ах, так значит ты все-таки заметила во мне наличие ирландской крови?
— Самую малость.
Он поклонился. Некоторое время она сидела молча, чувствуя нежные прикосновения его рук.
— Конар, они удивительные! — вдруг произнесла она. — Они приплыли сюда, все до одного, чтобы помочь нам.
— О да.
Она обернулась и заглянула в его глаза.
— Твой отец просто бесподобен.
— О да.
— Конечно, и твоя мать тоже.
— Конечно.
Снова наступила тишина. Ее нарушало лишь потрескивание дров в очаге и тихий шорох щетки, проходившей по ее волосам.
— Одо настаивает на том, чтобы ты немедленно выступил в поход вместе с ним, — сказала Мелисанда. — Сегодня нам повезло, Конар, но ты вряд ли представляешь всю их силу. Даны заполонили все побережье, они рвутся к Парижу, они поднимаются на своих ладьях вверх по рекам, захватывают один остров за другим. Нам угрожает серьезная опасность.
— Я все знаю.
— Мне бы не хотелось, чтобы ты уехал вместе с Одо.
— Но ведь я должен, — напомнил он.
— А я…
— А ты хотя бы раз в жизни поведешь себя, как послушная жена, — сказал ей Конар.
Ее сердце тревожно замерло.
— Ты снова собираешься отослать меня…
— Нет, если мы успеем отремонтировать стены вокруг убежища, в котором я изведал такое счастье, и приведем крепость в полную боевую готовность. Я не думаю, что даны отважатся нападать на такую неприступную твердыню. Ведь Жоффрея больше нет, — он помолчал немного и закончил: — К тому же я хочу, чтобы мой сын родился здесь, в этих стенах.
Она почувствовала, как ее заливает волна счастья. Ее пальцы снова задрожали. Она сжала их.
— Хм-м-м, — вдруг пробурчал Конар.
— Что такое? Ты уже представляешь себе грядущие войны?
— Нет, сударыня, — нежно произнес он. — Я просто думаю об этих локонах цвета эбонита. Я представлял себе, как они рассыпаются
И опять ее сердце замерло. Она глубоко прерывисто вздохнула, а он обошел вокруг кресла и преклонил перед нею колено.
— Не может ли такая чудесная картина воплотиться в реальность? — прошептал он, слегка улыбаясь, обдавая ее теплом своих голубых глаз, способных соперничать с бездонным летним небом в полдень далеко на севере.
— Ты еще спрашиваешь? — шепнула она в ответ.
Его улыбка стала еще шире, он пожал плечами.
— Ты ненавидела меня за мои повадки викинга, и все же, любовь моя, я иногда способен спрашивать у тебя разрешения, — его голос внезапно охрип. — У тебя такой ужасный вечер. Но если подойти к делу с другой стороны, то ведь и я не бездельничал в эту ночь. А ты посмотрела, как моя мать беспокоилась из-за тебя. И хоть бы разок вспомнила о том, что и мне пришлось нелегко! — он вздохнул. — Нет в мире совершенства!
— Сударь, — засмеялась она, — хотите знать, что я буду повторять все эти годы?
— И что же, сударыня? Она медленно поднялась…
— Свежая, благоухающая… — еле слышно произнесла она, поцеловала его в губы и отошла к очагу. Одним легким движением она скинула с плеч халат; он упал к ее ногам белоснежным облаком, и она перешагнула через него.
— Очаровательно, — пробормотал он.
— Я уже избавилась от одежды.
— Как интересно.
— Вашу рубашку, сударь.
— Не понял?
— Вашу рубашку.
— О, — он мгновенно скинул рубашку и бросил поверх халата.
— Остальное.
— Как вам будет угодно.
Через секунду он уже был обнажен. В свете очага было хорошо видно, как под его гладкой золотистой кожей перекатываются тугие мышцы. Не скрывая восхищения, она рассматривала его. Дыхание ее стало учащенным, когда ее глаза опустились к его бедрам, и она с трудом смогла поднять взор, чтобы взглянуть ему в лицо.
Нисколько не смущаясь своей наготы, он скрестил руки на груди и с интересом наблюдал за ней.
— И что же?
Она двинулась к нему. Он хотел обнять ее, но она увернулась и подошла сзади, руками и губами нежно прикасаясь к рубцам от старых ран на его плечах.
— Свежая, благоухающая… — повторила она, поднялась на цыпочки, целуя его в шею, ероша волосы у него на затылке. — Ждущая и покорная…
Ее руки вдруг скользнули вниз, по напрягшимся мускулам его ягодиц. Она прижалась к нему, ее напрягшиеся соски коснулись его спины, а темный треугольник волос внизу живота возбуждающе щекотал его кожу. Но вот она скользнула вперед, закинула руки ему на шею, снова прижалась к нему, обдавая его горячим дыханием.