Повелитель Воздуха
Шрифт:
– Кумбалари ненавидят нас глубочайшей ненавистью. И они на нас не нападают. Я нахожу это подозрительным. Не может ли так статься, сэр, что они хотят заманить нас в ловушку?
– Может быть, – ответил я. – Но и в этом случае, Субадар Бишт, они испытывают страх перед нами. Страх перед британским правительством, которое отправит других воинов покарать их в том случае, если с нами что-нибудь случится.
– А если они уверены в том, что их не ждет никакая кара, если Шаран Канг убедил их в этом, – то мало нам помогут все наши соображения, – Дженаб
– А если мы подождем их здесь, – предложил Субадар Бишт, – и подпустим их ближе, чтобы послушать, что они скажут, и взглянуть в их лица, то нам легче будет решить, каким должен быть наш следующий шаг.
Его логика полностью убедила меня.
– Наших припасов хватит на два следующих дня, – сказал я. – Будем стоять здесь лагерем два дня. Если за это время они не появятся, продолжим путь на Теку Бенга.
Оба офицера согласились со мной. Мы закончили нашу трапезу и разошлись по своим палаткам.
Итак, мы стали ждать. В первый день мы увидели на склоне перевала несколько всадников и приготовились встретить их. Однако они лишь наблюдали за нами несколько часов, после чего снова исчезли. До следующего вечера в лагере почти зримо росло напряжение.
На следующий день один из наших наблюдателей галопом спустился вниз, чтобы доложить, что свыше сотни кумбалари собрались на другой стороне перевала и скачут к нам. Мы заняли оборону и стали ждать дальнейшего развития событий. Наконец показались варвары на своих низкорослых лошадках. Они двигались медленно, и я смог разглядеть в мой полевой бинокль несколько роскошных штандартов с бунчуками из конского волоса. На одном древке развевалось белое полотнище. Знаменосцы шли по обе стороны красно-золотого паланкина, качавшегося между двух пони. Памятуя о наставлениях Субадара Бишта, я дал приказ кавалеристам:
– По коням!
Вряд ли можно найти более впечатляющее зрелище, чем сто пятьдесят пенджабских улан, салютующих пиками.
Ризальдар Дженаб Шах стоял рядом со мной. Я протянул ему свой бинокль. Он взял и некоторое время смотрел, затем опустил бинокль и нахмурился.
– Кажется, пожаловал Шаран Канг собственной персоной, – сказал он. – Он сидит в паланкине. Возможно, кумбалари и впрямь пришли вести переговоры. Но почему их так много?
– Это вполне могла бы быть демонстрация силы с их стороны, – предположил я. – Но у варвара наверняка больше сотни воинов.
– Зависит от того, сколько их отдали жизни во имя религии, – произнес Дженаб Шах мрачно. Он повернулся в седле: – Вон идет Субадар Бишт. Что ты думаешь обо всем этом, Бишт?
Гуркх сказал:
– Шаран Канга, несомненно, не было бы здесь, если бы они явились с намерением атаковать нас. Жрецы кумбалари никогда не сражаются рядом со своими воинами, – в голосе старого солдата звучало презрение. – Но я хочу предостеречь вас, сэр, это может быть и уловкой.
Я кивнул.
Пенджабские уланы и гуркхи были одержимы желанием
– Вам следовало бы получше напомнить людям о том, что мы здесь для мирных переговоров, если это возможно, а не ради сражений, – предупредил я своих офицеров.
– Уланы не ввяжутся в бой, пока не получат соответствующего приказа, – заявил Дженаб Шах убежденно. – Но уж тогда они будут сражаться.
Орда кумбаларских всадников приблизилась к нам и остановилась в сотне метров от нашей линии. Знаменосцы расступились и пропустили паланкин вперед, к тому месту, где на лошади во главе моих солдат сидел я.
Занавеси скрывали внутренность красно-золотого паланкина. Я бросил вопросительный взгляд на неподвижные лица знаменосцев, но ни один из них не произнес ни слова. Наконец занавески раздвинулись, и я внезапно увидел перед собой верховного жреца собственной персоной. На нем было роскошное, расшитое крошечными зеркальцами бархатное одеяние. На голове его красовалась высокая шапка из раскрашенной кожи с искусно выделанными пластинками из золота и слоновой кости. А из-под остроконечной шапки смотрело круглое старое лицо. Лицо на удивление злобного черта.
– Приветствую вас, Шаран Канг, – сказал я. – Мы здесь по приказу великого владыки и императора Британии. Мы пришли спросить, почему вы нападаете на наши дома и убиваете наших подданных, ибо наш император не выказывал по отношению к вам ни малейшей враждебности.
Один из проводников начал было переводить мою речь, но Шаран Канг сделал нетерпеливый жест рукой.
– Шаран Канг говорит по-английски, – объявил он странным высоким голосом. – Как говорит он на всех языках. Ибо все языки произошли от языка кумбалари, самого первого и самого древнего.
Должен признаться, дрожь пробежала у меня по спине, когда он заговорил. Я был почти готов поверить в то, что он действительно могущественный чародей, каким считали его здешние жители.
– Столь древний народ должен быть и столь же мудрым, – я попытался не опускать взора под взглядом этих умных и жестоких глаз. – А мудрый народ не станет сердить владыку и императора.
– Мудрый народ знает, что может защитить себя от волка, – сказал Шаран Канг, и уголок его рта слабо дернулся в улыбке. – А британский волк – это чрезвычайно прожорливый зверь, капитан Бастэйбл. В странах Юга и Запада он полакомился более чем достаточно, не так ли? Скоро он обратит свой взор в сторону Кумбалари.
– Тот, кого вы ошибочно считаете волком, на самом деле – лев, – заявил я, пытаясь скрыть мое удивление перед тем обстоятельством, что ему было известно мое имя. – Лев, который обеспечил мир, безопасность и справедливость тем, кого он избрал для своего покровительства. Лев, который знает, что Кумбалари не нуждается в его опеке.
Еще некоторое время шел этот обмен вычурными и пустыми фразами, пока Шаран Канг не начал выказывать явного нетерпения и в конце концов не сказал:
– Почему столь много солдат пришло в наши земли?