Повелители фрегатов
Шрифт:
Как правило, военно-морские судебные заседания в XVIII — первой половине XIX века по старой мировой морской традиции проводили на борту одного из стоящих в порту линейных кораблей, хотя на берегу было бы гораздо удобнее. Начало судебного заседания обозначалось выстрелом пушки. Завершение заседания и оглашение приговора также обозначалось пушечным выстрелом и соответствующим флажным сигналом.
О нравах, царивших в первых морских учебных заведениях при Петре I, историк пишет так: «За всякого рода провинности и нарушение дисциплины в школе применялись тяжкие наказания и денежные штрафы. За крупные проступки воспитанников солдаты били плетьми на школьном дворе, за неявку на занятия, или, как тогда говорили, «неты», накладывались очень большие штрафы; штрафы эти взыскивались очень строго, в случае неуплаты брали у виновного
Анализ послужных списков морских офицеров XVIII века показывает, что в отношении старших начальствующих лиц (штаб-офицеров и адмиралов) сроки наказаний часто сокращались, а то и вообще отменялись. Нередко царствующая особа попросту накладывала резолюцию: «Простить». В отношении рядового офицерства решения суда выполнялись, как правило, более строго, хотя и здесь высшие инстанции нередко смягчали или даже отменяли приговоры военных судов.
Вот достаточно типичный пример из жизни нашего флота середины XVIII века. События произошли в 1753 году на фрегате «Ягудиил» под командой лейтенанта Льва Пальчикова в составе эскадры Балтийского флота. У острова Гогланд во время «крепкого ветра» фрегат получил повреждения рангоута Корабельный секретарь Николай Титов, бывший в тот момент на вахте, и мичман Михаил Платцов спустились к капитану в каюту, чтобы доложить ему о случившемся и получить необходимые указания на дальнейшие действия. Там они застали лейтенанта Пальчикова, который пьяный валялся в кровати. Не выслушав офицеров, пьяный командир обматерил Титова, а потом матюгами выгнал обоих. После этого Титов отказался нести вахту и передал Пальчикову с рассыльным его приказ о своем назначении на вахту. Некоторое время спустя мичман Платцов отправился на флагманский корабль, где подал жалобу на поведение командира. Вернувшись оттуда, он прибыл к капитану и доложил о своих действиях. Пальчиков грязно обругал его «за поведение» и велел идти на шканцы. Поднявшись на шканцы вслед за своим офицером, пьяный Пальчиков продолжил там выяснение отношений. При матросах он снова обматерил Платцова, а потом и вовсе ударил его кулаком в лицо. Впрочем, и Платцов в долгу тоже не остался. Драка лейтенанта с мичманом происходила на глазах всей команды. Когда матросы кое-как разняли дерущихся начальников, Пальчиков велел принести им кошки, снять портки с мичмана и выпороть его как «Сидорову козу». Матросы, однако, этого не сделали, побоявшись бить дворянина. Тогда Платцов был арестован командиром и посажен под арест. По прибытии в порт Титов и Платцов подали «доношение» на капитана, а тот в свою очередь, на них «о взаимно учиненных обидах».
Следственная комиссия приговорила всех трех к смертной казни. «Умертвен» — так значится в документе. В «Общем морском списке» факт казни лейтенанта Пальчикова, однако, отсутствует. Зато там имеются данные, что в 1756 году «умертвенный» Пальчиков стал капитан-лейтенантом, а в 1761 году выбыл с флота. По-видимому, осужденного на казнь просто достаточно долго мурыжили в тюрьме, решая, казнить или помиловать, а затем все же помиловали, да еще восстановили в чине за понесенные лишения. Что касается Титова и Платцова, то их держали около года в застенке «в железах». После долгих разбирательств судьи в конце концов вынесли обоим оправдательный вердикт, «вменяя им в штраф не подлежащее по сентенции приговоренное к смерти претерпение и содержание в аресте скованна, освободить и определить в команду с прежними их рангами».
Делая вывод из данного случая, можно сказать, что в целом по отношению к офицерам высшее начальство вело себя достаточно гуманно. Даже такой дикий случай, как потеря управления кораблем командиром из-за пьянства и полное неповиновение офицеров с безобразной дракой на шканцах на глазах всей команды, был в конце концов предан забвению. Трудно представить, чем все могло бы кончиться, если бы «Ягудиил» во время происходивших на нем событий находился в отдельном плавании (где власть командира была абсолютной!), а не в составе эскадры.
Вообще в практике российского парусного флота бывало и так, что изначальное наказание назначалось
Безжалостна была военно-морская Фемида за трусость во время сражений и к тем, кто покрыл позором Андреевский стяг. Тут уж снисхождений не было! Так, за трусость в Гогландском сражении 1788 года сразу несколько капитанов линейных кораблей арьергарда, уклонившиеся от жестокого боя, были отданы под суд и без всякой жалости разжалованы «в матросы навечно».
В то же время за это же сражение был судим, но оправдан, сдавшийся в плен шведам капитан линейного корабля «Владислав» капитан 1-го ранга Амандус Берх. Без огневой поддержки струсивших капитанов, он в одиночку несколько часов отчаянно сражался, брошенный на произвол судьбы в центре неприятельского флота. Свой корабль Берх сдал только тогда, когда более половины команды был убито, а стрелять было уже нечем
В 1829 году в русском флоте произошло событие, потрясшее всех. Находившийся в дозоре неподалеку от турецкого порта Пендераклия фрегат «Рафаил» под командованием капитана 2-го ранга Стройникова был застигнут врасплох турецкой эскадрой и, даже не предприняв попытки вступить в бой, спустил перед турками свой Андреевский флаг. Обрадованные неожиданной победой турки включили захваченный фрегат в состав своего флота под именем «Фазли Аллах», что значит «Дарованный Аллахом». Случай с «Рафаилом» — для русского флота небывалый, а потому особенно болезненный. В негодовании были все: от бывших сослуживцев Стройникова до императора Николая I. По окончании войны Стройников вернулся на родину, где сразу же был отдан под суд.
Из служебной биографии С.М. Стройникова: «1830 г. Июля 6-го. По высочайшей конфирмации лишен чинов и дворянства и назначен в Бобруйскую крепость в арестантские роты… 1834 год. Апреля 11-го. Освобожден из арестантской роты и записан в матросы на суда Черноморского флота».
Как гласит легенда, император Николай I якобы запретил Стройникову до конца его дней жениться и иметь детей, сказав при этом так: «От такого труса могут родиться только трусы, а потому обойдемся без оных!» Учитывая то, что Стройников к этому времени уже имел двух сыновей, наказание, прямо скажем, хоть и эффектное, но не слишком страшное.
В отношении же самого фрегата «Рафаил» император был не менее категоричен, чем в отношении его командира: «Если когда-либо представится возможность уничтожить бывший «Рафаил», то каждый офицер Черноморского флота должен считать это делом своей чести!»
Что же касается фрегата «Рафаил», то приказание Николая I в 1853 году исполнил вице-адмирал Нахимов. Огнем орудий его эскадры бывший «Рафаил» был уничтожен в Синопской бухте.
Как все же интересно устроена наша флотская жизнь! Порой читаешь документы 250-летней давности и вдруг понимаешь, что во многих аспектах отечественного флотского быта ничего до нынешнего дня не изменилось!
Вот, к примеру, выписка о решении Адмиралтейств-коллегий за 1762 год о некоем капитан-лейтенанте Иване Быкове. В Коллегию поступил на данного Быкова аттестат (в нашем нынешнем понимании — аттестация) его капитана Рукина. В аттестате (аттестации) капитан Рукин показал на Быкова, что «в 1760 году должность свою исправлял исправно, а в 1761 году в кампании находился временно пьян, за что от командира и рекомендован был, и ныне с того пьянства воздержался, как подлежит честному офицеру».
Итак, перед членами Адмиралтейств-коллегий стоял выбор: давать Ивану Быкову следующий (капитанский!) чин, или, помня о его «боевом» прошлом, в наказание и назидание этого чина не давать. Члены Коллегии (сами старые и опытные адмиралы) решают данную проблему, на мой взгляд, достаточно разумно: «…Того ради Быкову подтвердить, чтоб и впредь содержал себя в трезвости, в противном же тому случае поступлено с ним будет по указам, ибо затем он и от производства ныне обойден…»
Капитанский чин предполагал самостоятельную должность, а потому был ответственен особо. Сомнения членов Коллегии здесь понятны: одного года хорошего поведения все же маловато, чтобы исправить о себе мнение в высших флотских кругах. Именно поэтому Быкову в капитанском чине члены Коллегии и отказывают, но в то же время сообщают, что данная задержка временная, и если в следующем аттестате (аттестации) будет сообщено о трезвом поведении капитан-лейтенанта, то он будет окончательно прощен и произведен в долгожданное капитанство.