Повелители лошадей
Шрифт:
Черты более молодого человека отчетливо свидетельствовали о его наследии расы Шу. Его лицо не было смуглым, как у окружающих его Хазарцев. Его волосы были черными и прямыми, заплетенными в длинную косу. На нем была маленькая круглая шляпа с длинной желтой кисточкой. Его лицо было серьезным и жестким.
Пока Коджа изучал этих людей, охранники, сопровождавшие его от ворот, медленно отступили, построившись в две линии, чтобы перекрыть улицу, по которой они все только что пришли. Его собственные люди двинулись, образовав вокруг него подкову, открытую
— Никаких сражений! — прошипел Коджа, когда заметил их движение. — Держите свое оружие в ножнах.
— Мы не должны умирать, как привязанный козел перед тигром, — вполголоса сказал один из воинов. — Лучше нам сразиться.
— Если ты не прикоснешься к своему оружию, тигр не нападет, — прошептал Коджа в ответ. — Ты просто подведешь кахана, если мы умрем. Подожди. Воины стояли неподвижно, но, ни один из них не опустил руку.
— Ты утверждаешь, что ты Коджа из Хазарии, — сказал губернатор со своего места. — Ты должен быть готов и способен доказать это...
— Я готов, — заверил его Коджа, стоя так прямо, как только мог.
— Это будет стоить тебе жизни, если ты обманешь меня. Манджушри, сделай проверку, — приказал губернатор, подавая знак своему волшебнику выйти вперед.
«Донг чанг» шагнул вперед и поднял руки, направляя железный прут в сторону Коджи. Стражники священника потянулись за своими мечами. Коджа схватил за запястье ближайшего воина. — Подожди, — приказал он. Волшебник описал жезлом круги и пробормотал глубокое заклинание. Его глаза были закрыты. Внезапно налетел порыв ветра, который развевал мантию мага и растрепал его волосы. Внезапно это прекратилось. Отшельник открыл глаза.
— Он говорит правду, Господин, — произнес волшебник с растрепанными волосами. Изможденный парень вернулся на свое место позади губернатора.
— Что ж, Коджа с Красной Горы, я Санджар аль-Мульк, комендант этого города от имени Принца Оганди. Изложи мне свое послание так, как, если бы оно было адресовано ему. В голосе человека не было ни теплоты, ни дружелюбия, только слабый оттенок насмешливого презрения и отвращения к священнику, стоящему перед ним.
Коджа нервно сглотнул и скрестил руки перед собой. — Я Хазарец…
— Выйди вперед. Я тебя не слышу, — приказал Санджар. Коджа подошел ближе к крыльцу и начал снова, говоря немного громче.
— Я Хазарец, как и все вы здесь. Я принес вам приветствия от Ямуна Хокуна, кахана Туйгана, который называет себя Прославленным Императором Всех Народов. Он послал меня к вам, моему народу и моему принцу, чтобы передать послание. Слова кахана Туйгана таковы: — Подчинитесь мне и признайте мою власть над вашим народом, или я сровняю с землей ваш город и уничтожу всех, кто мне откажет.
Когда Коджа закончил эти слова, среди людей на площади раздался шоковый ропот. Многие взгляды обратились к Санджару. Лицо губернатора побагровело от ярости и негодования. — И это все, что этот варвар может сказать? — он в ярости закричал на Коджу.
Священник вытер вспотевшие ладони о свою рясу. —
— Я видел отчеты часовых. Ваш кахан собрал значительную армию бандитов. И теперь он хочет провозгласить себя Прославленным Императором Всех Народов. Ему предстоит многое сделать, прежде чем он сможет претендовать на этот титул, — усмехнулся Санджар. — Неужели он действительно думает, что сможет захватить Манасс с такими ничтожными силами?
— Да, он так думает, Лорд Комендант.
Санджар фыркнул насмешливым, оскорбительным смехом. Пожилой джентльмен Шу, стоявший рядом с ним, присоединился к нему, хотя и скрыл свою улыбку за веером. Коджа прикусил губу, чтобы не заговорить. Санджар относился ко всему этому как к какой-то замечательной шутке, как, будто кахан был каким-то вороватым шутом или обычным налетчиком. Хотя Коджа знал, что комендант города совершает серьезную ошибку, он обнаружил, что не желает говорить об этом вслух. Ему не очень понравился Санджар аль-Мульк, а мандарину Шу он доверял еще меньше.
— Следует предположить, что храбрый кахан назвал время, к которому этот ничтожный город должен ответить? — внезапно спросил старый мандарин Шу. Он бегло говорил по-хазарски, но с сильным акцентом Шу.
— Кахан Туйгана просит дать ему ответ сегодня к заходу солнца, — объяснил Коджа. Старик кивнул.
— Может быть, как-нибудь завтра? В конце концов, здесь есть над, чем подумать, — предложил мандарин. Он даже не пытался скрыть своего презрения.
— Кахан непреклонен. Ответ должен быть дан сегодня. Коджа ждал, что скажет губернатор.
Мандарин наклонился и что-то прошептал Санджару на ухо. Улыбка губернатора сменилась мрачным выражением лица. Он встал со своего стула.
— Тебе не придется ждать так долго. Вот мой ответ — убейте их всех, кроме ламы. Оставьте его в живых, чтобы он сказал своему наглому повелителю бандитов, что Принцу Оганди больше по вкусу общество цивилизованных людей. Скажи ему, что оскорбление Хазарии — это оскорбление Шу Лунг. Пусть он подумает об этом!
Коджа был как громом поражен словами Санджара.
— Что он сказал, священник? — потребовал один из Туйганов, почувствовав угрозу в словах губернатора.
Лама приступил к действию. — Быстро, — крикнул Коджа по-туйгански своим охранникам. — Защищайтесь!
Его слова были почти излишни, потому что Туйганы уже пришли в движение. Они отскочили назад, набросившись на охранников, которые преградили путь обратно к воротам. Сержант арбана выкрикивал команды своим людям, ведя их, как клин, к стене стражников на их пути. Ведущий воин сделал ложный выпад, а затем внезапно переместил свой меч, вонзив его под гарду хазарца. Острая сталь пробила мягкую броню и вонзилась в руку мужчины, рассекая ее до кости. Хазарец закричал, когда его меч упал, его рука теперь была бесполезна. Остальные Туйганы бросились в атаку, надеясь, что их ярость и неожиданность помогут им пройти.