Повелители лошадей
Шрифт:
16. Предатели
Та ночь в лагере Туйган выдалась мрачной. «Юртчи», следуя указаниям Ямуна, передвинули юрты вперед, так что к позднему вечеру юрты были на указанном месте. Лагерные костры освещали горный хребет и ближнюю часть равнины перед Драконьей Стеной. Ямун приказал людям развести дополнительные костры, чтобы армия казалась еще больше. Тем не менее, ни один огонь не был ближе того места, которое Коджа, Баялун и ее волшебники сочли опасным. Отдаленный грохот камней служил напоминанием о
Огням Туйгана соответствовали искры пламени по всей длине Драконьей Стены. Войска Шу отступили за стену и теперь выстроились вдоль нее. В темноте между двумя силами рычали шакалы и дрались из-за мертвецов.
Ямун сидел в своей юрте, ища способ выйти из тупика. Кахан должен был быть готов на случай, если Коджа потерпит неудачу. Сечен, закончивший свои обязанности в войсках, стоял на своем обычном месте у двери. Баялун и Чанар сели у ног кахана. Хотя ее настроение было мрачным, Баялун сидела спокойно. Чанар был откровенно взволнован, огорченный действиями Шу. Они были не по плану. Ямун предположил, что нервозность генерала была вызвана разочарованием из-за неудачи этого дня.
Сидевший в углу писец зачитывал вслух донесения разведчиков. Новости были неутешительными. Не было никакой надежды обойти стену с флангов, и всадники не смогли найти никаких слабых мест по всей ее длине. Некоторые сообщали о передвижении войск на вершине стены, но приведенные цифры были недостаточно велики, чтобы встревожить кахана. Другие разведчики прикрывали фланги армии, наблюдая за перемещением противника. До сих пор эти всадники ничего существенного не видели.
Другие курьеры доставили депеши от принца Томке. Третий сын кахана шел со своей армией на соединение с Ямуном. Однако, в отличие от своих братьев, Джада и Хубадая, Томке был осмотрителен, и продвигался вперед с осторожностью. В сообщении говорилось, что пройдет несколько дней, прежде чем прибудут его люди. Эта последняя новость побудила Ямуна послать своему сыну гневный упрек по поводу медлительности его войск.
Наконец, писец добрался до листа, который прибыл всего несколько часов назад, — свитка, доставленного из Шу. Внимательно и медленно древний ученый прочитал написанные иероглифы, поднося лист поближе к глазам, чтобы отчетливо разглядеть его в тусклом свете.
— «Кахан», — начиналась записка. «Император Нефритового трона рад назвать тебя равным своим сыновьям.
Вы видели тщетность атаки на нерушимую Драконью Стену. Если вы будете продолжать, ваше величие только померкнет из-за неудачи. Пусть не будет ссоры между Туйганом и императором всего Шу Лунг. Уходите с миром».
Когда писец закончил читать записку вслух, Ямун посмотрел на Чанара и Баялун. — Они хотят, чтобы мы сдались.
— Похоже на то, Кахан, — сказала Баялун. Чанар только хмыкнул в знак согласия.
Ямун поковырял в зубах. — Мать Баялун, почему твои волшебники подвели меня сегодня? Обвинение в голосе кахана было явным.
Невозмутимая очевидным недоверием своего пасынка, Баялун сидела гордо и с прямой спиной, давая свои объяснения. —
— И почему это произошло? — настаивал Ямун.
— Это загадка, — призналась Баялун. Она опустила глаза в пол, смущенная тем, что вынуждена признать свое невежество.
— Когда твои волшебники узнают? Завтра? Именно тогда они должны быть готовы, — настаивал Ямун, кивнув писцу, чтобы тот записал приказ.
— Если мой сын, мой муж, отменит свой приказ поколотить волшебников, я уверена, что завтра они смогут помочь. Баялун продолжала смотреть в пол, с притворным смирением добиваясь благосклонности Ямуна.
— Они заслужили того, чтобы их поколотили, — отрезал Ямун.
— Возможно, — согласилась вторая императрица. — Но если их побьют, они будут слишком слабы, чтобы сражаться завтра.
— Тогда отдай мне семерых из них, чтобы показать пример остальным.
Баялун напряглась. — Нет. Их немного, и они все понадобятся завтра. Она поняла, что своим неповиновением загнала Ямуна в угол, не имея возможности сохранить лицо. — Завтра, если они потерпят неудачу, ты можешь поступить со всеми моими волшебниками так, как пожелаешь, — предложила хадун.
Ямун ощетинился из-за ее непослушания, зная, что не сможет заставить ее подчиниться конфликту, надвигающемуся на его армию. — Очень хорошо, — сказал он, и в его голосе послышались нотки раздражения. — Убедись, что они готовы, что больше неудач не будет. Он указал на нее, чтобы подчеркнуть свои слова. Ее лицо превратилось в маску, и Баялун понимающе кивнула.
Закончив с вопросом о волшебниках, Ямун обратил свое внимание на Чанара. — Мой генерал, поскольку Гоюк убит, я передаю под твое командование тумены Седжана, Ормуска и Улу. Остальные я возьму на себя. Чанар склонил голову в знак благодарности. — Будут ли твои люди готовы к завтрашнему сражению? — спросил кахан.
— Конечно, Ямун. Но как мы пересечем равнину? Чанар махнул рукой в направлении стены. — Их магия уничтожит нас.
Ямун загадочно улыбнулся. — Возможно, и нет. А теперь, Чанар, мой доблестный воин, мы должны составить план. Поскольку мы не можем заставить Шу преследовать нас, как нам атаковать их стену?
Сойдя со своего трона, Ямун сел на ковры напротив своего генерала. Писец быстро развернул длинный узкий свиток между двумя мужчинами. Вдоль одного края была нарисована схема Драконьей Стены с воротами и башнями. На противоположной стороне были нарисованы маленькие кружочки, обозначавшие лагеря Туйганов.
Чанар рискнул бросить взгляд в сторону Баялун, чтобы посмотреть, знает ли она, что задумал кахан. Заметив озадаченный взгляд генерала, она слегка пожала плечами, чтобы показать, что знает не больше, чем он. Чанар снова взглянул на карту, бегло изучив ее. — Сначала, Ямун, мы должны найти способ добраться до стены. Разбитая земля помешает нашим лошадям.
— Я согласен. Мать Баялун, — позвал кахан, не отрываясь от карты, — твои волшебники должны расчистить путь через разрушенную землю.