Повелители мечей
Шрифт:
— Потому что он уничтожил всех вадагов, — ответил он.
– Герцог Гландит-а-Край истребил весь мой народ, и я стал бы последней его жертвой, если бы твой друг, Великан из Лаара, не спас меня.
— …что… сделал… Гландит?.. — переспросила она, глядя на Корума расширенными от ужаса глазами. Голос ее срывался.
— Уничтожил всех вадагов.
— Но почему? Разве вы воевали с ним?
— Даже не подозревали о его существовании. Нам и в голову не приходило бояться мабденов. Мы считали их странными животными, которые не могут причинить нам, умудренным жизненным опытом вадагам, вреда.
— Уж не те ли это денледисси, чей король называет себя Лир-а-Бродом из Каленвира?
— Да.
— Я и не знала, что они обладают такими силами. Я думала, тебя захватили в плен конские племена. Помню, как я удивилась, узнав, что ты путешествуешь один, да еще так далеко от вадагского замка.
— От какого замка? — У Корума перехватило дыхание. На мгновение в душе его ожила надежда, что не все его соотечественники уничтожены, что здесь, далеко на западе, существует еще один вадагский замок, о котором он никогда не слышал.
— Эран… Эрин… — точно не помню.
— Эрорн?
— Вот-вот. Замок Эрорн, расположенный милях в пятистах от нашего острова.
— В пятистах милях? Сколько же времени нес меня Великан из Лаара? В замке, о котором ты говоришь, госпожа Ралина, я родился и вырос. Мабдены разрушили его до основания. Теперь мне предстоит долгий путь, но рано или поздно я встречусь с Гландит-а-Краем.
Только сейчас Корум в полной мере ощутил свое одиночество. Он попал в иной, чуждый для него мир, о котором ничего не знал. Мир мабденов. Гордость и глупость погубили цивилизацию вадагов. Им надо было жить в гармонии с природой, а не обособляться от нее в поисках абстракций.
Корум склонил голову на грудь. Маркграфиня, казалось, поняла те чувства, которые он испытывал. Слегка прикоснувшись к его руке, она сказала:
— Пойдем, принц Корум. Тебе необходимо хоть немного подкрепиться.
Корум послушно последовал за ней в одну из комнат дворца, где для них двоих был сервирован стол. Легкая пища — в основном, фрукты и разнообразные блюда из морских водорослей — разительно отличалась от той, которую он видел у других мабденов. Корум понял, что умирает от голода и усталости. С жадностью накинулся он на еду. В голове у него все перепуталось, и лишь одна мысль жгла его мозг раскаленным железом: он должен отомстить ненавистному Гландиту, причем как можно скорее.
За столом царило молчание, хотя маркграфиня искоса поглядывала на Корума, порываясь что-то сказать, и каждый раз сдерживалась.
Стены комнаты были увешаны гобеленами. Насытившись, Корум принялся рассматривать сцены, на них изображенные, и внезапно все поплыло у него перед глазами. Он недоуменно посмотрел на Ралину, но лицо маркграфини оставалось бесстрастным. У него закружилась голова, ослабли руки и ноги. Он попытался задать какой-то вопрос, но губы отказались ему повиноваться.
Ему подсыпали снотворное, может быть, смертельную дозу. Эта женщина отравила его.
Он вновь стал жертвой мабденов.
Голова Корума упала на руки, и, сам того не желая, он впал в глубокий сон.
Коруму
Жизнь в замке текла своим чередом.
И внезапно поведение всех его обитателей показалось Коруму странным и бессмысленным. Они напоминали шаловливых детей, не ведающих, что к ним подкрадывается хищный зверь.
Он попытался крикнуть, предупредить их о грозящей опасности, но у него пропал голос.
Он видел, как огонь распространяется по комнатам, как мабденские воины ломают двери. Смеясь и перешучиваясь, они подносили горящие факелы к шелковым драпировкам.
А в замке только сейчас заподозрили что-то неладное и кинулись искать, где горит.
Его отец вошел в одну из комнат и остановился, пораженный, глядя как Гландит-а-Край кидает в огромный костер из книг фолиант за фолиантом. Губы принца Клонски вежливо двигались, в глазах застыл недоуменный вопрос.
Гландит повернул голову, ухмыльнулся, достал из-за пояса боевой бронзовый топор, взмахнул им…
Корум видел свою мать. Двое мабденов держали ее за руки и за ноги, а третий тяжело опускался и поднимался на ее обнаженном теле.
Корум попытался ворваться в комнату, но что-то остановило его.
Он видел своих сестер и кузину, которых постигла участь его матери. И вновь на пути обезумевшего Корума встал невидимый барьер. Он попытался проломить его, тратя остатки сил… Было поздно. Мабдены перерезали женщинам горла. Они задрожали в предсмертных судорогах, подобно фавнам, и скончались.
Корум зарыдал.
Он рыдал взахлеб, чувствуя под собой мягкое женское тело, слыша тихий убаюкивающий голос, ощущая прикосновения нежных рук, гладивших его по волосам.
Он попытался вырваться, но его крепко прижали к теплой груди.
Он вновь зарыдал, но ему стало легче на душе, и, всласть выплакавшись, он уснул.
На этот раз без сновидений.
Когда Корум проснулся, у него возникло такое ощущенье, что он опоздал сделать нечто очень важное. Опершись о локоть, он приподнялся на кровати, затем вновь откинулся на подушки. Впервые со времени своего путешествия он почувствовал себя по-настоящему отдохнувшим. Энергия переполняла его тело, мысли текли плавно и спокойно.
Значит, маркграфиня не отравила его, а дала снотворное, которое помогло ему восстановить силы.
Сколько же дней он спал?
Корум устроился поудобнее и случайно дотронулся до теплого тела, лежащего с той стороны, где он был слеп. Повернув голову, вадагский принц увидел Ралину.
Лицо спящей женщины казалось спокойным, умиротворенным.
Корум вспомнил свой сон. Он вспомнил облегчение, которое испытал, всласть выплакавшись. Благодаря Ралине он утешился. Корум вытянул здоровую руку и осторожно погладил ее по черным спутавшимся волосам. Глядя на маркграфиню, он испытывал чувство нежной привязанности, словно она была членом его семьи.