Повелители сновидений
Шрифт:
— Все собрались, Слуа. — говоривший почтительно склонил голову, пряча лицо за прядями длинных темно-зеленых волос.
— Благодарю. Кроа, мы хотим знать, что произошло.
Та, к которой были обращены эти слова, встала со ступеньки трона и, поклонившись королеве, заговорила.
— Братья мои и сестры, выслушайте меня. Все знают, что мой первый выход в мир начался столь же удачно, сколь невероятно и завершился. Мне удалось найти смертного удивительной витальности, он был просто переполнен жизнью и мог бы питать меня не один год. А природная
— Я дождалась, пока его примитивное вожделение не привело меня на дно его души. Этот путь оказался легким, человек не оказал мне ни малейшего сопротивления. Возможно, это должно было насторожить меня… Слишком легко… — повторила она и откинула с лица прядь, вьющуюся мелкими смоляными кольцами.
— Я создавала ему те сны, каких он вполне заслуживал. Как учили меня вы, Слуа. Что от него — то и ему. Поругание, боль и страх. Мне нравилась его сила, ее не приходилось долго переваривать. Но он рассердил меня. Вы не хуже меня знаете, как тоскливо бывает в телесной оболочке — даже полетать нельзя… У меня появился друг, — и говорившая подняла руку, предваряя ропот удивления и негодования.
— Да, вы не ослышались. Друг. И именно из-за него… — не договорила Кроа— Но я никак не могу понять, откуда взялся тот инкуб — в нем я не признала никого из вас. Но ведь одиночек уже нет? Ведь так?
— Кроа, послушай, — та, кого называли Слуа, опустила острый подбородок на сжатый кулачок и нахмурилась. — С чего ты взяла, что то был инкуб?
— А кто это мог быть еще? — ответил за Кроа сидевший прямо на траве статный, черноволосый господин. — Крылья нетопыря, зеленая кровь, острые уши и бешеная сила дракона, которому наступили на кончик хвоста. На стуканца вроде непохоже. На мозгового червя — тоже. Ты меня удивляешь, Слуа.
— Но Люцифер… — Слуа растерянно пожала плечами, — никаких разумных объяснений появлению этого… существа я не нахожу!.
— Разумных? — и Люцифер рассмеялся. — Разумных причин возникновения сна?! Не опережай время, Слуа… — и он снова засмеялся.
— Как бы то ни было, государи мои, разумно или же неразумно, но мы должны что-то с этим делать. — В разговор вмешался один из стоявших рядом с Кроа, в точности соответствовавший описанию. — Кроа едва не погибла. Скорее всего, ей придется искать другой источник силы, ибо в прежнем месте ей появляться опасно.
— Ну почему же… — Слуа улыбнулась. — Не переживай так, я пока что в силе защитить своих подданных. И лично прослежу, чтобы Кроа не трогали. А вот питателя и впрямь придется искать нового… этот чересчур опасен.
— А о нем самом вы предпочтете благоразумно забыть? — Люцифер приподнял правую бровь, усмехнулся. — Или будете ждать, пока он сам о себе напомнит?
Собравшиеся молчали. Они слишком хорошо знали, какая участь ожидала демона снов, оставшегося в одиночестве, вне спасительного братства; многие из них примкнули к нему не так давно, едва-едва успев уцелеть. Одиночек больше нет. Это было истиной, которую не оспаривали. Что же касается случая Кроа… маловероятно, но все же допустимо, что
Гильем проснулся, будто вынырнув из плотной, темной воды, со дна омута, наполненного покоем и тишиной. Резко поднялся, жадно вдыхая воздух и не очень хорошо соображая, где и почему находится. Перед глазами проплывали мутные очертания предметов, звуки распадались на бессмысленную капель, и отчаянно болело все тело, будто его нещадно избили и швырнули на острые камни. Кто-то неразличимый непроснувшимися глазами жоглара твердой рукой заставил его вновь улечься и поднес к его губам глиняную кружку. Гильем ощутил прохладу ободка, запах воды из родника — и чуть не закашлялся, торопясь и задыхаясь.
— Ну-ну… не спеши так, хвала Господу, воды у меня предостаточно. Полегчало?
Гильем кивнул. Ему и в самом деле стало легче: прояснился слух, вернулось зрение. Вот только боль не ослабла, а, напротив, стала еще более невыносимой.
— Что такое?.. ах, да… Судороги тебя наломали, твое счастье, что ты молодой жоглар, гибкий да прыткий. Мог и вовсе хребет сам себе сломить. Потерпи немного, я тебе иванову траву заварю… — и говоривший направился к очагу, где на решетчатой подставке кипел котелок. Зашуршали снимаемые с притолоки пучки еще прошлогодних трав, запахло летним полднем, прогретым до последней былинки.
— Вот… не обожгись. Пей потихоньку.
— Отец Тибо… — Гильем с трудом разлепил спекшиеся губы и попытался заговорить.
— Молчи уж… выпей сначала, потом поговорим.
Жоглар молча подчинился.
— А теперь говори.
Гильем посмотрел на собеседника. Отец Тибо, уже немолодой и, судя по выражению спокойно и весело глядящих глаз, много повидавший священник, был уважаем и даже любим в Омела. Никто лучше него не мог помирить поссорившихся, он никогда не спешил с обвинениями и умел понять любого из своих прихожан.
— Исповедуйте меня, святой отец. — Гильем перекрестился и склонил голову.
— Вот как? Так сразу и исповедовать? Ну-ну… воля твоя, сын мой. Слушаю тебя. — и отец Тибо, осеня себя крестным знамением, приготовился слушать.
Поначалу лицо священника не выражало ничего, кроме снисходительного внимания. Но, как только жоглар начал рассказывать свой первый сон — тот, где он в облике чудовища насиловал Тибор, — взгляд отца Тибо утратил безмятежность, стал цепким и суровым. А Гильем, не упуская ни малейшей подробности, не щадя себя, выводил на свет Божий всех тварей, что порождала его спящая душа.
— Подожди, — прервал его священник, — эти сны… как часто они посещали тебя?
— После праздников — каждую ночь.
— А когда прекратились?
— Когда? После того, как я повстречал Тибор у родника…
— Продолжай. — и священник потер лоб рукой.
Гильем рассказал и о последней стычке с Бернаром, и о последнем сне — невольно понизив голос до шепота.
— Отпустите грехи мои, святой отец…
Отец Тибо встал, отошел к окну. Постоял немного, вдыхая свежий ветер, прошелся по комнате. Затем он вновь присел на деревянный ларь, стоявший возле кровати.