Повелительница бурь

Гилганнон Мэри

Вместе они направились к центру поселения, где под широким кожаным навесом стояли три длинных деревянных стола. Зал для торжеств еще не был отстроен, поскольку Даг настоял на том, что сооружение новой защитной ограды куда более важное дело, это позволит им спокойно провести долгую зиму даже во временных жилищах.

Вспомнив, какое великолепное платье надето сегодня на ней, Фиона засмеялась от радости. Сделанное из зеленого шелка и расшитое золотой нитью, оно было самым роскошным одеянием, которое ей когда-либо приходилось носить. Материю

для него купил Даг во время своей поездки по торговым делам в Хедебю весной этого года. Когда он вернулся, Дювесса и Бреака, не теряя времени даром, быстро превратили материю в наряд, достойный принцессы.

С наслаждением Фиона вспоминала, как загорелись глаза Дага, когда он впервые увидел ее в этом платье.

– Вот теперь ты и в самом деле истинная королева фей, – восхищенно воскликнул он, как только к нему вернулся дар речи. – Прекраснее ты только нагая.

Сейчас Даг, облаченный в короткую тунику из снежно-белого полотна, отделанную желтым и алым шелком, стоял во главе стола. Сшитое в ирландском стиле одеяние открывало его мощную шею и мускулистые руки. Длинные красновато-золотистые волосы, отливающие медью усы и розоватая кожа делали его похожим на солнечного бога.

Фионе захотелось немедленно притянуть его голову к себе и утонуть в его страстных поцелуях, но, к огромному ее сожалению, все это пришлось отложить на потом, нынешний день был днем общих празднеств и церемоний.

Десятки пар глаз сразу обратились на них. Сородичи Фионы и дружинники Дага тоже были облачены в праздничные одежды, волосы женщин уложены в прически, бороды и усы мужчин тщательно подстрижены.

Даг окончательно оправился от своей раны только к Рождеству, потом они были заняты тем, что восстанавливали амбары и мастерские, собирали скот и лошадей, которые разбежались во время набега, охотились и ловили рыбу, делая запасы на зиму, чтобы разнообразить скудную еду. Когда первые зеленые травинки пробились на склонах холмов, все – мужчины и женщины, норманны и ирландцы – плечом к плечу работали на полях, торопясь к сроку засеять их.

Едва они покончили с севом, как Даг сказал, что пришло время съездить на ярмарку. Хотя у них почти ничего не было на продажу, он все же сумел сохранить некоторое количество серебра и других драгоценностей – свою долю наследства, которое Кнорри спас из огня. Фиона также вложила в эту поездку свою лепту. Во время набега викинги в спешке не смогли найти изрядную часть сокровищ ее отца; к тому же после того, как огонь угас, Сиобхан и другие женщины, роясь в золе пожарища, нашли и собрали много металлических предметов и драгоценных камней, которые не успели сгореть, а также набрали целый плетеный сундучок стеклянной посуды, отрезов шелка и прочих предметов роскоши.

Провожая торговую экспедицию в Хедебю, Фиона изрядно наплакалась, даже несмотря на то что Даг пообещал ей пойти самым безопасным маршрутом и через пару недель вернуться. Он сдержал свое слово, и по возвращении Фиона встречала его как настоящего героя.

Даг

питал честолюбивые планы со временем превратить Дунсхеан в самое значительное торговое поселение на побережье.

И теперь, глядя на своего царственного мужа, Фиона ничуть не сомневалась, что он добьется всего, что задумал. Как только он оправился от раны настолько, что мог держаться на ногах, они поженились, сначала по традиционному обряду норманнов, а затем были обвенчаны заехавшим к ним весной христианским священником. Сиобхан возражала против христианского венчания, но Фиона настояла на нем; она хотела, чтобы их союз был признан всеми богами – норвежскими, древними ирландскими и Господом Иисусом Христом. Внутренний голос подсказывал ей, что предубеждение Сиобхан против христианских священников столь же неразумно, сколь и непримиримая ненависть Дермота ко всем норвежцам.

Вспомнив о своем сводном брате, Фиона вздохнула и оглядела собравшихся. Многие из овдовевших ирландских женщин уже связали свою судьбу с викингами из дружины Дага, и теперь вряд ли у кого-нибудь оставались сомнения по поводу того, что через год Дунсхеан огласится писком изрядного количества младенцев, в жилах которых будет течь как ирландская, так и норвежская кровь.

Бедный Дермот, с горечью подумала Фиона. Боги не дали ему достаточно долгой жизни, чтобы он смог познать истину. Если мужчина и женщина почувствовали, что души их близки друг другу, то такие вещи, как происхождение, кровь и традиции рода, для них уже не имеют значения. Вот Рориг с широкой улыбкой на лице смотрит на Бреаку и их недавно появившегося на свет рыжеволосого сына; чуть дальше за столом Эллисил склонил свою украшенную серебристыми волосами голову к Дювессе и шепчет ей на ухо что-то особенное, от чего она весело смеется; так кто сказал, что они не должны жить вместе только потому, что их народы когда-то были врагами?

Сообразив, что сейчас все чего-то ждут именно от них, Фиона подняла глаза на Дага. Он лучезарно улыбнулся ей, потом сдвинул брови, готовясь произнести речь.

– Подожди, Даг, я кое-что забыла.

Из складок своего платья Фиона извлекла принесенный из хижины Сиобхан предмет и поднялась на цыпочки. По толпе прошел шепот восхищения, когда лучи солнца заиграли на золоте массивной крученой гривны, обвившей шею нового властителя.

– Это украшение моего отца, – слегка смущаясь, сказала Фиона. – Теперь ты выглядишь как настоящий ирландец.

Неожиданно Тулли, видимо, тоже пришедшая в восхищение от этого зрелища, сев на задние лапы у ног Дага, залилась звонким лаем, и это сразу придало происходящему менее церемонный вид. Теперь уже и ирландцы, и норманны окончательно перестали чувствовать себя чужими на общем празднике, и под солнцем, заливавшим слепящим сиянием обнесенный новым частоколом поселок на вершине покрытого изумрудной зеленью холма, дружный смех собравшихся еще долго разносился во влажном, напоенным ароматами лета воздухе.