Повелительница леса
Шрифт:
Следуй за ней, сердце открой.
Если любовь, словно ландыш, чиста,
Жизнь никогда не будет пустой.
Сквозь бурю и дождь следуй за ней,
Наградой же станет нам счастье,
Под красными маками встретимся вновь,
С тобой, чтоб вовек не расстаться.
Под красными маками встретимся вновь,
Сильнее, чем смерть, наша любовь.
По щеке у меня поползла слеза. Я быстрым движением стерла ее. Не хватало еще раскиснуть перед
— Красиво, — раздался голос единорога. — Что это за песня?
— Ее пела моя мама, — тихо ответила я.
— А откуда она ее знала?
— Понятия не имею, — я пожала плечами. — А что?
— Взгляни на дневник.
Я опустила голову и увидела, что травяные завязки распутались — доступ к тайнам лунного принца был открыт.
Глава 13
— Ну давай же, чего ты ждешь? — Флориан нетерпеливо боднул меня в плечо.
Я медлила прикоснуться к дневнику и лишь прожигала его взглядом. Почему дневник Лаирасула был заперт на любимую песню моей мамы? Откуда он мог ее знать? Но ведь Камелия рассказывала, что лунный принц хорошо относился к смертным. Может быть, слышал, как мама напевала ее в лесу, и ему просто понравилась мелодия?
В свете костра коричневая обложка дневника казалась мне красной. Словно кровь. Или маки. Эта мысль придала мне сил. Я протянула руку к дневнику, ожидая, что завязки сейчас обовьются вокруг пальцев, ужалив болью, но ничего не произошло. Положив дневник на колени, я осторожно открыла его и заскользила взглядом по ровным строчкам. Мы с Флорианом машинально приблизили головы друг к другу, чтобы читать было удобней.
— Какая-то чушь, — констатировала я спустя четверть часа. — Дневник принца пестрел рассказами (в стихах и прозе) о пережитых им лунных ночах, причем для описания луны у Лаирасула нашлось нескончаемое количество эпитетов: величественная, бледная, холодная, золотая, мягкая, переменчивая. И так до бесконечности. Доходило и до совершенно абсурдных. Одно из таких бросилось мне в глаза, заставив громко фыркнуть: — Упрямая луна, надо же такое придумать!
— В нем пропал поэт, — прокомментировал Флориан. — Листай. Может быть, дальше будет что-то поинтересней. Вряд ли страх кражи этих писательских трудов заставил Лаирасула использовать магию слова.
Я послушно перелистывала тонкие и прозрачные, как засушенные листья, страницы дневника. Взгляд выхватывал отдельные слова в череде предложений, написанных уверенным, но слегка старомодным почерком с завитушками. Однако голова была занята другими мыслями. Если я ошиблась, и в дневнике ничего нет, где мне тогда искать венец? Ведь у меня всего неделя, чтобы не дать воинственному королю гномов уничтожить Лоссэ Таурэ. И вряд ли Норин будет так любезен начать отчет с завтрашнего дня. А это значит, что на поиски осталось всего шесть дней!
Разволновавшись, я пролистывала страницы быстрее, чем успевала хоть что-то прочитать. Внезапно мой взгляд зацепился за знакомое имя. Я замерла, вчитываясь.
«Мириам и я поклялись друг другу в вечной любви и верности. А большего я не могу и желать. И пусть она смертная, она
Я лихорадочно зашелестела страницами, возвращаясь назад.
— Листай вперед! Ты же видела — они поклялись в верности. Готов поспорить, этот прохвост и о своей брачной ночи со смертной здесь рассказал, — нетерпеливо заявил Флориан.
Но я его не слушала, продолжая листать. Вот оно!
«Я встретил Мириам в лесу на берегу ручья. То утро было похоже на миллион других, что я пережил за свою долгую жизнь. Но в то же время оно было другим, потому что навсегда изменило меня. Я рисовал дуб над ручьем (он всегда напоминал мне большую рогатку), но тут услышал какой-то шелест — и прямо ко мне вышла девушка. Я смотрел в ее голубые глаза, похожие на воды ручья в солнечный день, и не мог произнести ни слова».
Я перевернула страницу и увидела карандашный набросок девушки с корзиной трав. В девушке без труда угадывалось родное лицо.
— Это и есть та самая смертная? — Флориан пристально вглядывался в рисунок. — А она красотка. Не зря подцепила эльфийского наследника на раз-два.
— Прояви немного уважения, это вообще-то моя мама, — прошептала я, переводя потрясенный взгляд на Флориана. В его черных глазах отражались отблески пламени от костра.
— Серьезно? То-то я смотрю, она мне кого-то напоминает.
— В комнате Исилендила я тоже видела рисунки, но они были больше и в цвете. Еще он кричал что-то про девку, вскружившую голову наследнику. Я приняла эти слова на свой счет. Думала, он говорит обо мне и Элрике, но теперь ясно, что он имел в виду своего сына и мою маму! На рисунке она выглядит моложе, ей наверное столько же лет, как мне сейчас. Но как?… Ведь мама никогда ничего мне не рассказывала.
— Читай дальше. Может, это вовсе не твоя мама, а просто похожая на нее смертная, — легкомысленно заявил Флориан.
Я скептически на него посмотрела, но не стала спорить, однако на следующей странице обнаружила еще один рисунок.
— Это же мой дом! — выпалила я, слишком потрясенная, чтобы разговаривать тише.
«Однажды мы вместе с Мириам сажали позади ее дома лекарственные травы (я хотел помочь, но оказалось, что моя сила не работает в мире смертных). Я был неосторожен и укололся о куст барбариса. Когда капля моей крови упала на землю и впиталась, на ее месте поднялся высокий красный мак. Мириам была очарована и напугана».
— Надо же, какой любитель эффектов! — фыркнул Флориан.
Я проигнорировала его комментарий, слишком зачарованная прочитанным. Чуть ниже, записанная маминой рукой (ее почерк я бы узнала из миллиона), обнаружилась та самая песня, которую я сама пела не так давно. Под стихотворными строками стояла приписка:
«Моему Лаирасулу. Пусть те капли крови будут единственными».
— Моя мама любила эльфа — потрясенно протянула я. Дневник выскользнул из моих рук. — Да не простого, а лунного принца! Ну, дела! И что это значит?