Повелительница сердец
Шрифт:
– Вы меня с моей девочкой за ненормальных держите? – нахмурилась мадам Цветкова.
– Нет, что вы…
– А я уж подумала, что да! – рявкнула странная пассажирка. Но снизошла до пояснения: – Мы с Долли летим на родину.
– Чью? – не поняла женщина.
– Ну, не мою же! – Лицо Яны исказил очень реальный нервный тик. – На родину Долли, конечно! Она там родилась, оттуда была привезена щенком в Россию, где я ее и приобрела. И вот, когда моя девочка почила… – вытерла слезу дама в черном, – она мне приснилась. И знаете как?
– Как? –
Казалось, уже весь аэропорт слушал этот диалог, причем затаив дыхание.
– Бежит моя Долли по бережку, счастливая и свободная. На лице, то есть на морде, улыбка, глазки сияют… Травка такая зеленая, бережок такой крутой, а вокруг горы. Большие и красивые, внизу покрыты зеленью, с отвесными каменными ущельями, а вверху укрыты ледниками, величественными и блестящими, словно шапками. И манит меня моя девочка взглядом и лает, мол, как мне здесь хорошо! Стала я думать: где же находится место, куда хочет моя девочка? Она ведь явно свою последнюю волю мне таким образом высказала! И случайно посмотрела передачу про Норвегию, в которой увидела именно то место. Это было знаком свыше! Долли желала вернуться на родину! И вот я везу мою девочку, чтобы там ее кремировать и развеять прах над фьордами. Ах, я не увижу больше на самом видном месте моей лапулечки, моей красотулечки… Никогда уже не посмотрю в ее глазки… Но я твердо намерена дать свободу моей Долли, как она и просила.
Когда Яна закончила свою речь, вокруг воцарилась тишина, и только что крики «браво» не раздались со всех сторон.
– И вот теперь вы мешаете моей девочке обрести вечный покой… – вздохнула Яна.
– Я совсем даже не против, – прокашлялась служащая аэропорта, – но вы тоже меня поймите. Есть определенные правила и инструкции. Случай для меня неординарный, и я могу пропустить вас только на одном условии…
– На каком?
– Ваша девочка полетит в багажном отделении. Вы не против?
Яна выдержала театральную паузу, которой позавидовал бы Станиславский, и произнесла:
– Моей девочке уже все равно. Ради того, чтобы обрести свободу, она готова лететь в багажном отделении.
Казалось, вся очередь вздохнула с облегчением. Долли была благополучно водворена в чемодан. Госпожа Цветкова прошла дальше…
– Тебе где лучше, у иллюминатора или у прохода? – спросил у своей спутницы Марек уже в самолете.
– Ты издеваешься? Мне будет плохо везде!
– Переживаешь за Долли? – усмехнулся Касински.
– Не язви.
– В тебе погибла гениальная актриса.
– У меня мать – актриса, во мне это наследственное.
– У тебя бы получилось.
– Знаю. К сожалению, наши возможности не всегда совпадают с нашими желаниями. Я бы могла, но ни за что бы не хотела повторить путь матери.
Яна плюхнулась в кресло и пристегнулась, не дожидаясь напоминания стюардесс.
– Кости в Долли?
– Встроены в ее скелет, как будто всегда там и находились, – кивнула Яна и нервно зевнула, пытаясь унять дрожь.
– Гениально…
– Конечно, внимательный
– А трупный материал там же?
– Да.
– Гениально…
– Чего ты заладил? Гениально и гениально… Это не моя задумка, умный человек подсказал.
– И кто он? – поинтересовался Марек.
– Работник следственных органов, – сказала Яна, облизывая пересохшие губы.
– Понятно… А сейчас он где?
– А сейчас он в больнице, но к нашему делу это не имеет никакого отношения.
Пока шла посадка, Яна в нескольких словах поведала попутчику о своем обращении к хорошему знакомому.
– Потом меня выгнали, а его забрали на шунтирование. Вечером я себе места не находила, все в больницу звонила. Наконец узнала, что операция прошла успешно. А еще позже позвонил сам Виталий и уставшим голосом, словно с того света, посоветовал мне сходить к человеку, который делает чучела животных. Знаешь, как я испугалась? Чуть с ума не сошла! Решила, что следователь предлагает из меня сделать чучело. Что на него наркоз так подействовал…
Марек засмеялся на весь салон.
– Сильно же ты должна была допечь своего знакомого, чтобы могла подумать такое.
– Сильно… – вздохнула Яна. И вдруг схватилась за горло.
– Ты что? – покосился на нее спутник.
– Если бы ты только знал, что для меня означает полет на самолете!
Она устремила на него глаза, полные такого непреодолимого ужаса, что Марек сразу же перестал улыбаться. Взял ее руку в свою и воскликнул:
– Какая холодная! Яна, ты дыши…
– Что?
– Дыши глубже и внятно, – повторил ученый очень спокойно и четко.
– Внятно – это как?
– Отдавая себе отчет, то есть полностью контролируя акт дыхания. На раз-два – вдох, затем задержка дыхания на три-четыре, и полный, контролируемый выдох на пять-шесть. Попробуем. Итак, глубокий вдох – раз, два. Молодчина. Не дыши – три, четыре. Теперь расслабляющий выдох… Нет, не рывком, как у подстреленной лани, а спокойный. Живот расслаблен, и там как бы горячий ком ощущается, который согревает все внутри и не дает твоим ладоням так замерзать. Вот руки уже теплеют. А еще нам мешает свет, он отнимает внутреннее тепло, поэтому будь хорошей девочкой, закрой глаза. Молодец! Надо сосредоточиться на своем дыхании. Оно сейчас для нас – самое главное. Дыхание – это жизнь! Пока мы дышим, с нами ничего не случится.
– Нас зашатало… мы уже летим… – слабо, словно с того света произнесла Яна.
– Раз-два! Вдох! – голос Марека заполнял все вокруг. – Никакого страха сейчас нет. Мы не летим, ты качаешься на волнах, в теплом ласковом море. Раз волна, два волна…
Яна поплыла по лазурному морю, глядя на приветливую, солнечную линию пляжа, где резвились дети, загорали люди. И ничто не омрачало их отдых. Безоблачное небо с жарким солнцем и приятный вид растительности в бело-розовых цветах, похожих на флоксы, успокаивали….