Повелительница Вселенной. Будни бога
Шрифт:
Правильно, потому что всегда знал, где носит после школы его неугомонное чадушко, если оно не занято на очередных кружках-секциях.
— Послушай, кнопка, — дочка поморщилась на это детское прозвище, — сейчас время неспокойное, а ты убегаешь…
Вкрадчивый голосок перебил мысль.
— От кого убегаю, пап?
И в самом деле, от кого? Как объяснить?
— И чем сегодня неспокойнее, чем вчера или позавчера? И вообще, у нас что, вернулись лихие девяностые? Да и время детское, всего семь!
Да уж, лихие. Именно с тех, страшных
Всё это отец семейства тщательно скрывал от домашних, чтобы не пугать. Так-то Лина у него молодец, но сейчас сложный возраст, как бы не взбрыкнула. Впрочем, дочь преподнесла очередной сюрприз, доказав, что прежде всего она уже взрослый рациональный человек. Как же быстро летит время.
— А вот если бы ты мне просто объяснил, так, мол, и так, Лина, не переживай, это мои ребята тебе спину взглядами прожигают, я, скорее всего, никуда бы и не убегала. И не нервничала, кстати, кто это там за мной следит и зачем!
— Вот же егоза глазастая! Как углядела?
Дочка нахмурилась и шмыгнула носом.
— Это не я, это Славка заметил, — шустрый малый, однако. А Игорь в этот раз каких-то дилетантов приставил, раз ребёнок вычислил! — И жутиков наговорил, что в нашем районе уже несколько девчонок моего возраста пропали. У него ж папа следователь… Пааап, не знаешь, правда, или он для красного словца набрехал?
Информация не для детей, конечно, и этому Славке да его папаше болтливому языки бы подрезать, только и в осведомлённости свой резон есть. Нехотя Михаил кивнул.
— Правда, доча. А раз твой Славка такой языкастый да глазастый, пусть организует с парнями девочкам охрану, до дома провожают.
— Он не мой, он свой собственный! Но я ему твои слова передам. А мне мог бы и раньше сказать, я ж не ребёнок уже, неужели, думаешь, не поняла бы причин?
Михаил шагнул к насупившейся дочери и крепко обнял.
— Не ребёнок, и когда успела вырасти-то?
— Ой, да ладно! У вас вон Лёшка теперь есть, его ещё растить и растить.
Лёшка, долгожданный сын. Только Линка куда большая пацанка, чем он, хоть и фигуристая и за собой следит. Но парней словно бы и не замечает. Оно, конечно, к лучшему — рано пока. А вот мелкой дочь была совсем не такой, как Лёшка. Или он просто забыл, какими бывают маленькие дети? Да нет, кнопка точно не ревела по любому поводу. Надо брать воспитание пацана в свои руки, а то мать избалует.
— Так что, не будешь больше от охраны убегать?
— Теперь не буду. Только сначала будем Вику домой провожать — всё-таки единственная подруга. Пааа… а дядь Игорь мне напарника нового так и не подобрал?
— Не успеешь, месяца ещё не прошло. И подобрал уже, не зуди. С сыном его будешь тренироваться.
— С Егоркой? Он же меня младше…
— А ты сперва попробуй, потом нос вороти, кнопка.
— Ну пааа… Какая я тебе кнопка, вон уже как вымахала.
— Ой, конечно, вымахала. Метр с кепкой в прыжке, а туда же.
— Сам ты… Не, ты — точно нет. Ну в кого я такая мелкая?
— В маму?
— Конечно, где её метр семьдесят пять и мои ровно на десять сантиметров меньше?
— Радовалась бы, парни любят миниатюрных девушек.
— А мама?
— А она для меня и есть миниатюрная.
— Это да. Пошли ужинать, а?
— Пошли, пошли. А то, в самом деле, держу голодного ребёнка на пороге. Как ещё мама по шее не настучала.
Из-за спины раздался тихий смешок, и Михаил, оглянувшись, увидел Марину — почти не изменившуюся за эти годы и всё такую же любимую.
— И настучу. Закончили с разборками? Пошли кушать, — и в сторону комнат, громко: — Лёшенька, солнышко, идём ужинать.
Вместо ответа раздался детский топот. И дружная семья направилась на кухню.
Я помню себя примерно с двух лет и всегда думала, что так и должно быть. А оказалось, это редкость. В основном воспоминания касались уже лет четырёх-пяти, а то и позже. Перед моими же глазами чётко вставали картины, как училась читать, писать, считать. И это не родители пытались вырастить вундеркинда, самой хотелось. Я всегда любила учиться, и со временем эту любовь не переросла.
Помню, что раньше родители звали меня по-другому, не Линой, Гелей. Как по мне — нелепое имя, но в детстве не переживала. До одного момента. Я как раз пошла в садик, и там одна девочка, Марина, сразу стала моим врагом. Как-то не укладывалось в голове, что человек с именем, как у моей мамы, может быть настолько противным и капризным. До сих пор не понимаю, в чём была причина той вражды, впрочем, после садика мы не пересекались — Маринка переехала вместе с родителями, когда нам было по шесть.
Так вот, она называла меня всегда только «Гелька», а зимой, в самый пик повальных простуд, я тоже довольно сильно чихала. При том, что, в общем и целом, здоровье у меня просто отменное — никогда ничем серьёзным не болела. Но в тот год случилось, да и мелкая ж была совсем. После этого я стала «Гелькой-сопелькой», хотя по-настоящему сопливых было море и без меня. Когда это прозвище стали повторять и остальные, я потребовала смены имени, даже не пытаясь рассказать о неприятной ситуации.
На удивление, родители пошли навстречу. Они вообще редко мне в чём отказывали. Наверное, потому что упрямство проявляла лишь в крайних случаях и по вескому поводу. И я никогда не считала это чем-то ненормальным, лишь со временем начав понимать, насколько мне с ними повезло.