Поверь и полюби
Шрифт:
– Будьте добры, объясните мне, чем вы сейчас недовольны? – спросил Линдхерст, дугой выгнув брови. – Собака, слава Богу, нашлась. Живая и здоровая. Такая же вредная и злая, как всегда. Чего вам еще надо?!
– Посмотрите, какая она грязная! А шляпка? Половины жемчужин нет. Тесемки порвались. Да и вообще можно подумать, что ее долго жевала корова! Мисс Эллен убьет меня, когда все это увидит!
Николас открыл было рот, чтобы выразить сомнение по поводу возможности покушения Эллен на жизнь Софи, но так и не произнес ни слова. Ибо в его памяти всплыл некий сатанинский образ
– А почему бы вам не выкупать Минг-Минг и не причесать ее, прежде чем показать хозяйке? Не думаю, чтобы мисс Эллен высказала по этому поводу недовольство, поскольку собака предстанет перед ней в прекрасной форме.
Софи покачала головой:
– Собачонка не позволит мне этого сделать – она почему-то с первого взгляда меня возненавидела.
Как бы в подтверждение этих слов Минг-Минг оскалилась и злобно зарычала на Софи.
– Видите? – с тяжелым вздохом сказала девушка и уныло опустила голову.
– Да, вижу, – кивнул Линдхерст. – Это существо терпеть не может слуг. Так же как ее хозяйка… Что ж, остается один выход.
– Какой же?
– Придется мне выкупать Минг-Минг. Мы ведь с ней еще не ссорились. А вы тем временем приведете в порядок шляпу. Недостающие жемчужины я восполню, это не проблема.
Софи смотрела на лорда широко раскрытыми глазами и не верила своим ушам.
– Вы?.. Позвольте… Я не ослышалась?.. Вы будете купать эту грязную, мерзкую собачонку?!
Линдхерст не смог удержаться от улыбки.
– Графский титул отнюдь не запрещает мне пачкать руки, ведь вы видели меня в оранжерее…
Софи шмыгнула носом и слегка покраснела.
– Да, но ведь…
– Будем считать вопрос решенным, – мягко перебил ее Николас. – Я буду мыть, а вы – штопать.
Сказав это, Линдхерст подошел к лошади и взял под уздцы.
– Пойдемте в конюшню, мисс Бартон, там есть все необходимое для мытья собаки.
Софи бросила на лорда благодарный взгляд и кивнула.
…Они медленно шли по направлению к конюшням. Николас вел за собой лошадь, а Софи иногда украдкой поглядывала на него. У самых ворот оба остановились и посмотрели друг на друга.
– Извините, что я назвала вас очаровательным, – смущенно сказала Софи. – Мне казалось, что вы не против комплиментов.
В этот момент Линдхерст меньше всего думал об этом, поэтому удивленно посмотрел на девушку. Он действительно не усмотрел в ее комплименте ничего для себя обидного, такое ему просто в голову не могло прийти. Фраза Софи огорчила его своей обыденностью, она показалась стандартной, пусть добродушной, но издевкой. А Николас очень хотел действительно казаться девушке красивым и даже обворожительным. Такой же, какой он считал ее…
– Впредь
Он не желает слышать комплиментов именно от нее?! Боже всемилостивый! Как такое возможно? Неужели она и впрямь считает его очаровательным? Нет, в это просто глупо поверить!
– Я ничем не отличаюсь от других мужчин, Софи, – со вздохом ответил Линдхерст. – И тоже хотел бы слышать в свой адрес комплименты от красивых женщин. Таких, как вы… Но… но эти комплименты должны быть искренними.
Софи бросила на Николаса быстрый и беспокойный взгляд.
– Почему вы не верите, что я говорила совершенно искренне?
– Возможно, потому, что совсем недавно вы не раз точно так же называли меня чопорным и занудным.
– П-понятно… – протянула Софи, опустив глаза. – Честно говоря, я действительно считала вас, скажем, немного скучным…
– Ну уж, не «немного скучным», а именно занудным, – усмехнулся Николас.
– Ну и что? Признаюсь, даже более того: невыносимо занудным. Но это лишь потому, что я никогда не слушала вас. Не хотела себя этим утруждать. И чтобы быть до конца откровенной, добавлю: меня смущал шрам на вашей щеке.
Линдхерст сардонически усмехнулся: Софи следовало бы сказать не «смущал», а «отталкивал», если уж она решила быть с ним до конца откровенной.
Она или не заметила этой усмешки, или сделала вид. Во всяком случае, ее лицо оставалось невозмутимым.
– Я была круглой дурой, – продолжала Софи, – когда так грубо и несправедливо с вами поступила. Только теперь мне это стало понятно. Как и то, что вы – самый удивительный, очаровательнейший мужчина из всех, кого мне в жизни доводилось видеть. И я вас… Вы мне очень правитесь…
Софи ждала от Николаса мгновенной реакции на эти слова, но он медлил. Тогда она добавила:
– Я сделала вам много зла, причинила огромную боль, оскорбила. А потому не буду в обиде, если вы меня никогда не простите. Более того, я сама себя никогда не прощу. Поверьте, я проклинаю себя за содеянное. Знайте об этом! А вы вправе поступить со мной так, как пожелаете. Но во всех случаях я буду считать вас самым прекрасным и замечательным мужчиной во всей Англии. Хотя отлично понимаю, как теперь мало значит для вас мое мнение…
Мысли Линдхерста смешались. Признание Софи было столь неожиданным, что он не только не знал, как ответить, но вообще был не в состоянии реагировать на ее слова. И при этом больше всего на свете ему хотелось поверить в только что услышанное. Он с каким-то страхом, превозмогая себя, посмотрел в глаза Софи, страстно желая прочесть в них правду. И боялся этого…
…То, что он увидел, заставило его сердце сильно забиться и тут же замереть. Глаза Софи выдавали сильнейшее душевное смятение, неуверенность и почти безысходность. В них была униженная мольба о прощении и страх, что эта мольба будет отвергнута. Не в силах больше сдерживаться, Николас воскликнул: