Поверишь этому – поверишь всему
Шрифт:
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – спросил я, порываясь обнять ее.
– Как я себя чувствую? – Словно не заметив моего движения, она отошла к креслу и опустилась в него. – Ужасно, Клэй. Не знаю, как мне жить дальше. У меня не осталось ни воли, ни сил. Хоть руки на себя накладывай.
Ее лицо окаменело, и она закрыла глаза. Неожиданный удар грома заставил меня вздрогнуть. Ветер завывал вовсю. Бедные пальмы скрипели и гнулись под его диким напором.
– Откуда такие мысли, Вал? Что произошло? Он опять гипнотизировал тебя?
– Конечно. – Она закрыла лицо руками. – Но мне теперь
– Уехать? Но куда?
– Видаль решил перебраться в Лиму. Он считает, что там его не достанут враги.
Я придвинул стул и сел рядом с ней.
– Какие враги? Вал, милая, не говори загадками. В чем дело? У него неприятности?
– Ты был прав, Клэй. Его империя рушится. Он задолжал миллионы. В Федеральном налоговом управлении сейчас идет расследование его махинаций. Но Видаль не хочет признать поражения, он жаждет борьбы. Как только ураган пронесется, мы с Гацетти полетим в Сан-Сальвадор – там у него спрятаны деньги. А оттуда отправимся в Лиму. Он хочет все начать сначала, а это значит, что мы больше никогда не вернемся в Штаты. Я снова теряю тебя, и на этот раз – навсегда.
Я не мог в это поверить и судорожно сжал ее руку.
– Я не позволю ему увезти тебя, Вал! Я обещал тебе помочь и сдержу слово. Можно сообщить в ФБР, что он собирается бежать, и его арестуют.
Она вздрогнула:
– Это ничего нам не даст. Адвокаты Видаля сумеют его защитить. А пока там уладят все формальности, его отпустят под залог. Вот тогда тебе не поздоровится, Клэй. А он все равно сбежит и увезет меня с собой. Это не выход. – Она вскочила и принялась быстро расхаживать по комнате. – Что же делать?
Страшный порыв ветра сотряс дом, громыхнул гром. Дождь пулеметными очередями обстреливал крышу.
И тут я вспомнил, что в ящике моего стола лежит оружие.
– У меня есть револьвер, Вал!
Она отшатнулась, ее глаза расширились:
– Что? Револьвер?
– Да! И если я его убью, ты будешь свободна.
Она схватилась за голову:
– Поздно! Я не освобожусь, даже если он погибнет.
В ее глазах снова появился безумный блеск.
– Лучше убей меня! – Ее голос перешел в дикий визг, заглушаемый шумом ветра. – Вот решение! Если бы ты знал, как я устала от такой жизни! Будь у меня мужество, я бы взяла у тебя револьвер и сделала это сама. Пожалуйста, Клэй, выстрели мне в сердце. Все подумают, что это самоубийство. Тебя не будут подозревать. Освободи меня, умоляю, любимый!
Я в ужасе смотрел на нее. Видаль совершенно лишил ее разума. Мои пальцы до боли сжались в кулаки, а Вал продолжала рыдать:
– Никто не услышит выстрела в такую бурю. Тебе ничто не угрожает, дорогой. Доставай револьвер и стреляй. Это будет счастьем для меня!
– Вал, ради Бога, возьми себя в руки! – Я тоже перешел на крик, чтобы она меня услышала. – Я не сделаю этого, ты же знаешь. Не волнуйся так. Мы обязательно найдем выход. Он есть, он должен быть!
Она отшатнулась:
– А я-то думала, что ты любишь меня! Какая же это любовь, если ты не можешь выполнить мою просьбу? Уходи!
Она подбежала к кровати и бросилась на нее лицом вниз.
– Вал, милая, да приди же в себя! Надо успокоиться!
Она повернула ко мне лицо, ее глаза пылали гневом:
– Убирайся! Вон! Я ненавижу тебя, трус!
Это не был человеческий голос. Это кричала душа.
Боясь, что, несмотря на шум урагана, кто-то может ее услышать, я на ватных ногах подошел к двери и очутился в коридоре. Еще некоторое время до меня доносились звуки ее горьких рыданий, но, не в силах больше выносить этого, я с опущенной головой поплелся в свой кабинет.
Теперь мне надо принять окончательное решение. Больше тянуть нельзя. Если я хочу спасти Вал, я должен убить это чудовище – Видаля.
Вдруг снизу раздался громкий треск ломающегося дерева и дикий вой, который заставил меня подскочить. Дверь распахнулась, ворвавшийся вихрь смел со стола бумаги, перевернул настольную лампу и сбросил на пол два телефона.
– Бердн! – донесся до меня голос Видаля.
Выскочив в коридор, я еле смог удержаться на ногах. С неимоверным усилием борясь с напором проникавшего откуда-то ветра, я наконец спустился по лестнице на первый этаж.
Видаль и Дайер из последних сил пытались закрыть дверь, которая не выдержала удара ветра и распахнулась. Холл, увешанный старинными картинами и рыцарским оружием, превратился в какую-то свалку: повсюду валялись вырванные из рам полотна, перевернутая мебель, покореженные доспехи.
Посреди комнаты лежал Гацетти с окровавленным лицом. На него упали две картины в позолоченных рамах. Хватаясь за все, за что только можно, я с огромным трудом обошел его и приблизился к Видалю и Дайеру, которые отчаянно боролись с дверью. Дополнительный вес и наши общие усилия привели наконец к успеху: дверь удалось закрыть, запереть и задвинуть засов.
Гацетти застонал и попытался сесть. Дайер подошел, чтобы помочь ему. Я тоже хотел подойти, но он внушал мне такой ужас, что я не смог заставить себя прикоснуться к нему. Видаль присоединился к Дайеру, и вдвоем они подняли итальянца на ноги.
– Со мной все в порядке, шеф, – промычал тот, опираясь на плечо Дайера.
– Я сам займусь им, – сказал Видаль. – А вы попытайтесь навести тут порядок.
Обхватив Гацетти обеими руками, он повел его по коридору в дальнее крыло дома.
– Давайте сначала переоденемся, а потом примемся за уборку, – предложил Дайер. – Это самый страшный ураган из тех, которые мне довелось видеть. Он будет бушевать дня четыре, не меньше.
Мы поднялись по лестнице и разошлись по своим комнатам. Быстро раздевшись, я вытер мокрое тело и натянул сухую рубашку и брюки. Потом спустился вниз и стал разбирать картины и доспехи. Дайер вскоре присоединился ко мне.
– Телефон уже не работает, – сообщил он, принимаясь за дело. – Да и электричество могут отключить в любой момент.
К его поясу был пристегнут мощный электрический фонарь.
Затем появился Видаль.
– Ну как он, сэр? – спросил Дайер, когда тот вошел в холл.