Повесть былинных лет
Шрифт:
— Равенство и свобода! — зычно вещал с трибуны жуткий человекоконь. — Справедливость и всеобщее братство! Нет произволу! Нет тирании!
— Да-а-а-а!!! — подхватила пьяная в стельку толпа.
— Не позволим!
— Да-а-а-а…
— Каленым железом…
— Уа-а-а-а…
— Сокрушительный удар по врагам дерьмократии…
— Енто кто таков? — спросил Гришка у невысокого, едва державшегося на ногах мужичка, который весело размахивал драной шапчонкой.
— Енто Сивый Мерин! — значительным тоном ответил мужичок. — Из далекой Хреции к нам приплыл. Большой
— А чего у него торс лошадиный, хвост да копыта?
— Так он же ентот… — мужичок громко икнул, — хентавр. У них там в Элладе много таких водится. Пастухи ведь с местными кобылами… ну вы понимаете…
— Вот енто да-а-а-а… — протянул Гришка, содрогаясь от ужаса.
— Не позволим!
— Ура-а-а-а…
— О чем это он? — Тихон пытался безуспешно постичь смысл речи хентавра, но как ни старался, так ничего толком и не понял.
— А это и не важно, — усмехнулся Гришка. — Все ведь вокруг, окромя нас, вусмерть пьяные. Тут не смысл значение имеет, а интонация. А интонация у этого Сивого Мерина что надо, боевая, с запалом. У нас народ таких вот пустословов знаешь как любит. Теперь ему осталось только спуститься вниз и с каждым выпить, тогда голоса присутствующих у него в кармане.
— Боюсь, что не выдержит заморская конячка, — знающе заметил Тихон, — скопытится…
— Все верно! — согласился с братом Гришка. — Они там в этой Хреции по части выпить слабаки. Даже вино и то водой разбавляют.
— Да ну?!!
— Здоровьем Всеволода клянусь!
— Справедливость и нерадивость!
— Ура-а-а-а…
— Заветы великого Плутарха… чтим!
— Ура-а-а-а…
— Эй, уважаемый? — Григорий обернулся к знакомому мужичку, но за спиной того не обнаружил.
Мужичок уже спокойно лежал на земле и вовсю тянул лыбу аки «идиот малахольный». Над его распростертым телом стоял огромный богатырь в дивной кольчуге и в дурацком шлеме, точной копии медового бочонка с крантиком. Добродушно улыбаясь, богатырь протирал тряпочкой зловещий кузнечный молот, с умилением глядя при этом на надрывающегося оратора.
Лицо у него почему-то слегка отливало нездоровой синевой.
«Болен, что ли, чем?» — удивился Гришка, а вслух спросил:
— Можно ли тебе, добрый человек, задать один вопрос?
Навий богатырь перевел взгляд на дружинника:
— Спрашивай, мил человек, отчего же не спросить, отвечу, коль знаю.
— Емельян Великий нынче в Новгороде обретается аль нет?
Богатырь призадумался:
— Это ты о Емельке-щуколове?
— Ага!
— Нет, в Новгороде его точно быть не может, я бы… м… м… я бы почувствовал.
— Вот так-то! — сказал Тихону Гришка, и княжьи племяши снова пригорюнились.
Чертов иудей оказался хуже пресловутого банного листа, намертво приклеившегося к распаренной заднице. То, как грубо он был выдворен из корчмы, его ничуть не смутило.
Через четверть часа Соломон как ни в чем не бывало снова вошел в питейное заведение
— Не хотите заказных убийств, ну и не надо, — весело согласился он, садясь рядом с недовольным Колупаевым.
— Я тебя о чем предупреждал? — хрипло прорычал кузнец.
— Да ладно вам, народ уже ждет своего героя. Пора!
Слегка протрезвевший Муромец, часто моргая, непонимающе пялился на Соломона.
— Мужик, ты кто? — басом спросил Илья, с трудом силясь сообразить, где это он находится и как его, собственно, зовут.
Данный вопрос иудея ничуть не смутил.
— Соломон Фляр из Херусалима к вашим услугам, — поклонился Соломон, галантно снимая шляпу.
— Эй, а что это у тебя там на макушке черное? — спросил Степан, с интересом рассматривая лысину иноверца.
— Это? — Соломон дотронулся до маленькой черной подушечки. — Ермолка. Смягчает удар, когда меня бьют по голове. Ведь шляпа… м… м… не всегда под рукой.
— Хитро, — усмехнулся Колупаев, — а как же она у тебя с головы-то не спадает?
— А я ее приклеил смолой!
— Мужик, — снова заканючил Муромец. — Ты кто такой?
Степан грустно вздохнул.
— Идемте-идемте, негоже заставлять избирателей ждать, — неустанно подбадривал русичей Соломон.
Да и вправду, засиделись они с Ильей в корчме. Подхватив Муромца под белы рученьки, Колупаев поволок богатыря к выходу.
— А ты кто такой? — заорал Илья на самое ухо кузнецу, — Ты кто, понимать, такой? Я тебя спрашиваю?
— Заткнись! — зло прошипел кузнец и чувствительно врезал Муромцу по ребрам.
Богатырь сразу же внял.
Соломон действительно не соврал, что было по крайней мере удивительным. Народ и впрямь уже ждал героя.
— Ура-а-а-а… — взревела на редкость разношерстная толпа, в которой кого только и не было: и татары, и седорусы, и эфиопы и… да всех не перечислишь.
Много бездельников по Руси без особого смысла шаталось. Им только дай повод глотку подрать.
— Вы кто такие?!! — злобно выкрикнул Муромец, но толпа решила, что он ее приветствует, и потому взвыла пуще прежнего.
Корчма «У Анчутки» находилась рядом с городской площадью. Илью со Степаном подхватили на руки и понесли к деревянному возвышению. Муромец, как ни странно, упирался, направо и налево вырубая радостно орущих избирателей. Но на место упавших тут же приходили новые улыбающиеся рожи.
Колупаев же особо не сопротивлялся, передряга была интересная, хотя и чертовски опасная.
— Вот он наш герой! — во всю глотку кричал взобравшийся на трибуну Соломон (и когда он только успел?). — Наша легендарная знаменитость! Душа Руси Илья Муромец! Богатырь, коему нет равных ни в одной земле! Это он, да-да, ОН победитель Соловья-разбойника. Это ОН, погубивший ужасного двенадцатиголового Змея. Слава-слава Илье свет Муромцу. Ура, братья!
— Ура-а-а-а… — взвыли избиратели, забрасывая отбивающегося богатыря на помост.
Колупаева слегка уронили, но, несмотря на это, он смог подняться на помост самостоятельно.