Повесть и рассказы. Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Рука едва шевелится. Боль отдает в голову и отчего-то в бедро. Пишу левой и это такой себе опыт. Свет раздражает. У меня сильный жар, хочется пить, но один вид воды вызывает панику.
Даже мысли о ней.
Все очень хреново, как говорит Лэрри. Она обработала мою рану каким-то аэрозолем, выдающим желтую пену, пахнущую облепихой, и каждые двенадцать часов делает мне укол вакциной. Я попросил не переводить лекарства на меня, но она и слушать не желает. У меня нет сил спорить.
7
Неразборчивая строчка.
9 июля
– - Еще ничего не кончено, -- сказала мне Лэрри сегодняшним утром.
У нее очень молодой красивый голос. Тем удивительнее, что она старше меня лет на двадцать. В ее волосах много седых волос, а на лице морщин. Но у нее задорный нос и много веснушек, что делает Лэрри моложе.
– - Чему вы улыбаетесь, Марвин? – недоуменно нахмурилась она, стоя над моей кроватью.
У нее красивый пидмонтский диалект с южным, очень протяжным звучанием. Звучит, как музыка для моих ушей. Куда лучше, чем по рации.
– - Я не заболею.
– - Мы с малышкой Клер давали вам двадцать процентов. Теперь их пятьдесят. Но есть пятьдесят, что вы все еще можете умереть.
Малышка Клер – мрачная долговязая негритянка. В ней шесть с половиной футов и я видел ее лицо в женской национальной сборной по баскетболу. Кажется у нее Олимпийская медаль. И она богата. Была. В той жизни. Во всяком случае именно так сказал мне тощий суетливый пуэрториканец Тавиньо.
Они все приходили ко мне поблагодарить.
– - Я не заболею, -- словно молитву повторил я.
– - Вирус коварен. Вы все еще щуритесь от яркого света.
– - Поэтому принесите мне солнечные очки, пожалуйста. Все будет хорошо, если только в рану не попала инфекция. В аптечке моей машины были антибиотики.
– - Не учите медсестру ее работе, сэр, -- с деланным возмущением произнесла Лэрри, опираясь плечом о стену. – Посмотрите мне в глаза, Марвин, и скажите еще раз о своем решении.
Я легко выполнил ее просьбу.
– - Отказываюсь от уколов вакцины, мэм, -- шутливо-серьезно произнес я. – Той дозой, что вы меня накачали, можно вылечить даже бизона.
Она лишь вздохнула с раздражением матери, которой надо идти на уступки строптивому сыну. А потом ушла.
Мы на ферме Куперов. Это те ребята, которых я видел с дороги. Большая семья. Больше двадцати человек. Они были очень любезны, чтобы протянуть руку помощи тем, кто в этом очень нуждается. Мормоны из Юты. Хорошие ребята. Спасли нам жизнь.
Жар стал меньше. Рука болит не так сильно. И свет все еще раздражает глаза, как когда-то. Мадлен считает, что подобный эффект -- побочная реакция на прививку. Я не тот, кто с ней спорил. По мне эти уколы (точнее доза) убьют меня быстрее той же старой леди.
11 июля
Надо отлистать страницы на пятое число и дописать. Но я много сплю. И не уверен, что кто-нибудь не прочитает мои записи в этот момент. Не люблю этого.
Так
12 июля
Мне снился Дасти. Он впился мне в одну руку, а Лэрри в другую. Шел дождь и это Мадлен плакала надо мной, пока не началась стрельба.
Я и проснулся от выстрелов. Худо-бедно сполз с кровати, но в комнате не было никакого оружия. На окнах решетки, а дверь надежна, как Форт Нокс. Очень разумная предосторожность, когда у тебя в гостях человек, которого цапнул зараженный.
Так что мне оставалось только ждать.
Через час заглянула Лэрри, сказала, что два хвача пришли от дороги и пытались прорваться через колючую изгородь. Она измерила мою температуру, перевязала рану и ушла довольная.
13 июля
Меня выпустили. Так что я посидел на лужайке, под теплым солнцем, правда под присмотром пары вооруженных Куперов. Но я не в обиде. Тавиньо принес бутылку текилы. Поэтому писать не так-то просто.
Жизнь прекрасна. Словно и не было ничего в последние годы.
14 июля
Больше не нужны солнечные очки. Лэрри довольна.
– - Хочу провести экспресс-тест, -- сказала она мне, помахав белой пластинкой.
– - Не видел их с конца первого года, -- осторожно заметил я.
– - Мы нашли парочку в больнице Ричмонда.
– - Не стоит.
– - Он покажет почти стопроцентную вероятность, есть ли у тебя бешенство.
– - А смысл? – пожал я плечами. – Если оно есть – я умру. Если его нет, ты потратишь ценный тестер. Все равно ты сделала все возможное, чтобы поставить меня на ноги.
– - Ты большой упрямец! – она, к моему облегчению, убрала пластинку в карман своих армейских штанов. – Наверное именно поэтому ты и влез, чтобы нас спасти. Я чувствую, что обязана.
– - Ты уже расплатилась. Вы все.
– - Чем же?
– - Общением. Скрасили мое одиночество.
Я не врал. И видел, что она понимает. Все мы бывали одиноки в новом мире по тем или иным причинам.
15 июля
Одиночество. Порой оно было невыносимым. Особенно в августе, когда с океана приходили шторма и непогода. Я запирался в доме и надеялся, что ветер не разберет его на кусочки, а волны, которые захлестывали пляж, не заберут в пучину все, что останется.
Даже зимой, когда иногда налетал заряд мокрого снега, а от холода не находилось спасения, было проще.
Многие выжившие, оставшись одни, не выдерживали и накладывали на себя руки. Самоубийств в эти три года случилось не меньше, чем укусов зараженных. От страха, от безысходности, от потери близких или привычного мира.
От шока из-за случившегося.
Я перенес одиночество легко. Уж точно легче тех, кто вынес себе мозги. Да и одиночество это было довольно спорным. Рядом всегда находилась Мадлен.