Повесть моей жизни. Воспоминания. 1880 - 1909

Богданович Татьяна Александровна

В то время и еще долгие годы потом Ваня Емельянов был моим идеалом, самым высоким образцом преданности долгу, мужества и самоотверженности. Я мечтала пойти по его стопам, но втайне сознавала, что этот идеал для меня недостижим.

Емельянов тоже не забыл своей сводной сестренки, и через семь лет, выйдя в вольную команду, написал мне так же, как своим воспитателям, и мы с ним переписывались долгие годы, пока он не женился на дочери золотопромышленника, что как-то отдалило меня от него.

В. Г. Короленко

В 1884

году, на Рождество, у нас была большая семейная радость. Отбыл трехлетний срок ссылки в Восточную Сибирь и возвращался в Россию В. Г. Короленко. Он выбрал местом жительства Нижний Новгород и проездом через Казань остановился у дяди.

Я хорошо помню его в те годы. На десять лет моложе дяди, в 1884 году ему только что исполнилось 30. Он был очень красив — темно-русые вьющиеся волосы, большие, глубокие карие глаза и, по тогдашнему обычаю, густая, курчавая русая борода.

Условия, в каких ему пришлось прожить эти три года — в Якутском улусе, в топившейся по черному юрте, для многих оказались бы непереносимыми. Слабые люди не умели приспосабливаться и часто гибли. Но Короленко, крепкий, сильный, сумел не только уцелеть, а даже заняться непривычной для него работой и еще более окреп. Он распахал девственную землю, посеял яровую рожь — единственный хлеб, вызревавший там во время короткого, но жаркого лета, косил траву, словом, завел настоящее сельское хозяйство. Зимой он рубил и пилил дрова, благодаря чему не мерз в лютые сибирские морозы.

Но, конечно, зимой работы было мало, и Короленко на досуге записывал свои впечатления и литературно обрабатывал их. Еще до ссылки он пробовал силы в литературе. Его первая повесть «Эпизоды из жизни искателя» была напечатана в «Отечественных записках».

В Сибири он собрал много интересных материалов и еще несколько лет по возвращении из ссылки обрабатывал их. Но один рассказ он привез уже в готовом виде и предложил дяде прочесть его нам. Дядя, конечно, с радостью согласился. Я должна была в тот вечер идти на елку к знакомым, но упросила тетю позволить мне остаться. Я горячо любила Владимира Галактионовича, и необходимость уйти даже на елку, когда он будет читать, сильно огорчала меня. Мои двоюродные сестры смеялись надо мной, но меня это не трогало.

Тетя позволила, и я была в восторге.

Несомненно, я не могла в 11 лет по-настоящему понять и глубоко прочувствовать «Сон Макара», который читал Короленко. Но и содержание, и общий тон рассказа дошли до меня и оставили во мне неизгладимое впечатление, в общем правильное, как я убедилась, когда перечитала этот рассказ взрослой.

Дядя и тетя были поражены цельностью и выдержанностью стиля, глубоким серьезным смыслом рассказа. В авторе чувствовался не начинающий, не новичок, а вполне сложившийся писатель с собственным индивидуальным стилем. Оба они предсказывали ему большое литературное будущее и советовали посвятить все свои силы литературе.

Но Короленко всегда отличался исключительной скромностью и не решался последовать их совету. На его попечении были в то время мать и сестра с маленькими детьми. Он боялся,

что одной литературной работой не сможет обеспечить им безбедное существование. Да он и сам мечтал жениться на девушке, образ которой запечатлелся в его памяти еще с юношеских лет, Авдотье Семеновне Ивановской. Они встречались в Москве и в Петербурге в студенческих кружках, а потом она была тоже выслана в Повенец Олонецкой губернии, и срок ее ссылки кончался.

Дружба Короленко с дядей оживилась и еще более окрепла во время этого краткого свидания. Они полюбили друг друга и чувствовали большую внутреннюю связь и близость в основных точках зрения. Хотя со времени сидения в Вышнем Волочке они жили врозь и занимались разной работой, впечатления их о жизни русской провинции оказались сходными и привели к аналогичным выводам.

Они чувствовали, что могли бы много дать друг другу, и так грустно было опять расставаться. Им обоим очень хотелось жить в одном месте.

Короленко уговаривал дядю тоже перебраться в Нижний Новгород и предлагал ему навести справки, как обстоит дело с земской статистикой в Нижегородской губернии.

Для дяди это оказалось очень кстати. К тому времени у него испортились отношения с председателем губернской земской управы. Под влиянием крупных помещиков Аристов начал придираться к дяде. Он, мол, слишком широко ставит дело, увлекается его теоретической, научной стороной, вовсе не нужной для целей земского обложения.

Дядю эти придирки раздражали. Он не считал возможным ради интересов крупных помещиков искажать свою работу. И дядя, и его помощники, в большинстве своем, были люди принципиальные. Дядя увлек их, заразил своим интересом к существу дела. Они соглашались работать за самое ничтожное вознаграждение. Дядя готов был сводить до минимума организационные расходы, но поступаться интересами дела, суживать свою программу в угоду земской экономии, дядя не соглашался.

В конце концов, столкновения с Аристовым привели к отказу дяди от места заведующего статистическим бюро Казанского губернского земства.

Короленко уже успел тем временем завязать знакомство с нижегородскими земцами и заинтересовать их постановкой статистической работы в казанской губернии.

Из Нижнего Новгорода дяде прислали приглашение приехать для переговоров. Летом 1886 года вопрос решился. Его пригласили организовать статистическое обследование нижегородской губернии, и он дал свое согласие.

Тете грустно было расставаться с родными, но перспектива жить в одном городе с Короленками очень привлекала ее.

Я училась тогда в Казанской гимназии, но она мне не нравилась, да и с девочками я как-то не сошлась близко. В гимназию я поступила поздно, прямо в пятый класс. Тетя считала, что сможет больше дать мне, занимаясь со мной сама, дома.

Приезд в Нижний Новгород

Наконец, все приготовления закончены, вещи упакованы и отправлены на баржу. Сами мы решили плыть на товаро-пассажирском пароходе Зевеке, чтобы не ждать в Нижнем своих вещей.