Повесть о доме Тайра (др. изд.)

Монах Юкинага

3. КАЗНЬ САЙКО

Услышав, что монахи Святой горы силой отбили прежнего настоятеля, государь-инок разгневался еще пуще. А Сайко все нашептывал: «Монахи горы не в первый раз осмеливаются подавать дерзостные прошения, но ныне их ослушание превзошло все, что бывало в прошлом! Проучите же их хорошенько!» Так говорил он, ничуть не предполагая, что его самого в скором времени ждет погибель, и нисколько не заботясь о святости горы Хиэй и великого божества, ее покровителя. Его речи еще сильнее распалили гнев Го-Сиракавы.

Недаром говорится: «Наветы вассала рождают усобицу в государстве!» И в самом деле, это истинно так! И еще сказано:

Зеленела листва, распускались цветы орхидеи23

Вихрь осенний дохнул, ни цветов, ни листвы не жалея;

Расцветает страна, светом мудрости царской согрета,

Но сиянье лучей омрачают вассалов наветы...

Тогда государь-инок созвал приближенных во главе с дайнаго-ном Наритикой и стал держать совет, как поступить. Пошли слухи, что он вознамерился послать против монахов воинские отряды. И еще говорили, будто некоторые монахи, проведавшие об этом, тайно склоняются на сторону государя, толкуя между собой: «Мы родились и выросли на земле государя, мы все его подданные, можно ли противиться монаршей воле?» Услышав о таком двоедушии, настоятель Мэйун, укрывшийся в келье Мёкобо, затрепетав от страха, воскликнул: «Увы, что же теперь будет со мной?» Но повторного приказания отправить настоятеля в ссылку из дворца покамест не поступало.

Эти волнения в монастыре заставили дайнагона Наритику на время отложить свои сокровенные замыслы. Межь тем, хотя тайные совещания и приготовления по-прежнему продолжались, Юкицуна, на которого Наритика возлагал столь большие надежды, поразмыслив, решил, что напрасно он пристал к заговорщикам, ибо войско их недостаточно сильно, чтобы сокрушить могущество дома Тайра.

Из ткани, подаренной дайнагоном Наритикой на колчаны для луков, он велел скроить плащи и накидки, раздал их своим вассалам и домочадцам, а сам погрузился в глубокое раздумье.

«Нет, если присмотреться получше, как процветает дом Тайра, ясно видишь, что в скором времени их не одолеешь... Напрасно я ввязался в эту безрассудную затею. Коли заговор откроется, меня первого ждет погибель! Пока другие не донесли, надо переметнуться на сторону Тайра и спасти свою голову!» — решил он.

И вот в двадцать девятый день пятой луны того же года Юкицуна с наступлением сумерек украдкой пробрался в усадьбу Тайра на Восьмой Западной дороге столицы и попросил стражу передать Правителю-иноку: «Явился Юкицуна, ибо есть нечто, о чем он хочет ему поведать!»

— Бывало, и глаз не кажет, а тут вдруг пожаловал!.. Поди и спроси, в чем дело. — Приказал Правитель-инок вассалу своему Морикуни.

Но Юкицуна ответил, что его вести — не.для посторонних ушей, и тогда князь Киёмори сам соизволил выйти к нему на галерею, ведущую к главным воротам.

— Ночь на дворе... Что означает столь поздний ваш приход? Что случилось? — спросил он.

— Днем слишком много любопытных, оттого я и пришел под покровом ночи, — ответствовал Юкицуна. —

В последнее время во дворце государя-инока готовят оружие, собирают воинов-самураев... Что вы думаете об этом?

— Слыхал я, будто он собрался идти войной на монахов горы, — небрежно промолвил князь Киёмори. Юкицуна, не вставая с колен, пододвинулся ближе и, понизив голос, сказал:

— Нет, не для этого собирают там войско!.. Боюсь, что все это направлено только против вашего глубокопочитаемого семейства!..

— И государю о том известно?

— Именно так! Оттого-то и собирает воинов дайнагон Наритика, что получил на то высочайшее указание. Вот и на днях они опять собирались... Сюнкан предложил то-то, Ясуёри говорил так-то, Сай-ко отвечал то-то... — И он выболтал все разговоры заговорщиков, присочинив и прибавив многое против правды, и, сказав в заключение: «На этом позвольте мне удалиться!» — покинул усадьбу Тайра.

Князь Киёмори был потрясен и испуган; громовым голосом принялся он сзывать воинов-самураев. А Юкицуна вдруг испугался, как бы из-за своего необдуманного поступка не попасть и самому в соучастники: он высоко подвернул хакама и, хотя никто за ним не гнался, поспешно выбежал за ворота, словно поджигатель, пустивший огонь в широкое поле.

Правитель-инок призвал в первую очередь Садаёси и сказал:

— Столица кишмя кишит злоумышленниками! Дому Тайра грозит опасность! Спешно оповести моих родичей и собери всех воинов!

И Садаёси, вскочив на коня, объехал и созвал их. Тотчас же прискакали сыновья князя — военачальник Правой стражи Мунэ-мори, военачальник третьего ранга Томомори, офицер Левой стражи Сигэхира и другие члены семейства Тайра, все в боевых доспехах и шлемах, с луком и стрелами за плечами. Примчалось несметное множество самураев, тучами толпились они на подворье; за ночь в усадьбе на Восьмой Западной дороге собралось, наверное, не меньше семи тысяч всадников.

Был канун первого дня шестой луны. Еще не рассвело, когда Правитель-инок призвал начальника Сыскного ведомства Сукэ-нари из рода Абэ и приказал:

— Скачи немедля во дворец государя-инока Го-Сиракавы, призови Нобунари и пусть передаст: «При дворе государя нашлись люди, задумавшие погубить наш род Тайра и ввергнуть государство в новую смуту. Всех заговорщиков намерены мы схватить, допросить и поступить с ними по закону. А государь да не будет причастен к этому делу!»

Сукэнари тотчас поскакал во дворец, вызвал управителя Нобунари и передал слово в слово, что велел Правитель-инок. Побледнел Нобунари. Представ перед государем, он доложил ему о случившемся. «Боги! — в страхе подумал тот. — Значит, тайна стала известна

— Но как же так?.. Как же так?.. — только и сумел невнятно вымолвить он.

Сукэнари поспешно поскакал назад, доложил обо всем Правителю-иноку, и тогда тот сказал:

— Значит, Юкицуна говорил правду! А промолчи он, может быть, меня и в живых бы уж не было! — И, призвав Тадаёси, правителя земли Тикуго, и Кагэиэ, правителя земли Хида, распорядился схватить всех заговорщиков. Тотчас же во все стороны помчались отряды в двести, в триста всадников и всех виновных схватили.