Повесть о доме Тайра (др. изд.)
Шрифт:
Меж тем прошел слух, будто Кисо бежит по дороге в край Там-бУ и якобы уже миновал Нагасаки. Другие говорили, что он устремился на север через перевал Рюгэ. На самом же деле Кисо спешил в Сэту, ибо тревожился о судьбе Канэхиры Имаи, своего молочного брата. Канэхира держал оборону в Сэте, но из восьмисот его воинов в живых осталось не больше пяти десятков. Тревожась о своем господине, он свернул знамя и поскакал было обратно в столицу, как вдруг, у залива Оцу, повстречался с Кисо. Они еще издали узнали друг друга и, подгоняя коней, устремились вперед, торопясь приблизить миг встречи.
Взял господин Кисо за руку Канэхиру и сказал:
— В битве на берегу реки, у Шестой дороги в столице, мне надлежало разделить судьбу моих воинов, но столь велика была
— Поистине спасибо за эти речи! — отвечал ему Канэхира. — Мне тоже надлежало бы сложить голову в Сэте, но не хотелось принимать смерть, пока не узнал, что стало с вами!
— Да, наша клятва всегда быть вместе по-прежнему нерушима! Под натиском врага мои воины разбежались, рассыпались по лесу и, может быть, блуждают сейчас где-нибудь здесь, поблизости... Подними же знамя, которое ты, спрятав, вынес из боя!
Канэхира высоко поднял знамя, и воины Кисо, бежавшие из столицы, — а может быть, и остатки дружин Канэхиры, разбитых у переправы Сэта, — заметив знамя, поспешили к ним, и стало у них свыше трех сотен всадников.
Возликовал Ёсинака.
— С такой силой не страшно вступить в последнюю битву! Там, вдали, виднеется кучка воинов, кто бы это мог быть?
— Кажется, это войско из края Каи, вассалы господина Итидзё.
— Много ли их?
— Говорят, более шести тысяч.
— Тогда это достойный противник! Раз уж все равно погибать, сразимся же с почетным врагом, врежемся в их ряды и погибнем со славой! — воскликнул Ёсинака и первым ринулся в бой.
В тот день Ёсинака надел красный парчовый кафтан и поверх него — панцирь, пластины коего скреплял узорчатый шнур китайского шелка. Двурогий шлем был туго завязан под подбородком. В колчане за спиной торчали выше головы длинные стрелы, украшенные орлиными перьями, еще не все истраченные в сегодняшней битве, а ехал он в золоченом седле, на могучем прославленном скакуне по кличке Серый Дьявол. Встав на стременах во весь рост, он громогласно воскликнул:
— Я — Ёсинака из Кисо! Ты, наверно, давно обо мне наслышан, погляди же теперь воочию! Пред тобой Ёсинака из рода Минамо-то, правитель земли Иё, Левый конюший, полководец Восходящее Солнце! А ты, как слышно, зовешься Дзиро Итидзё из Каи? Так попытайся же одолеть Ёсинаку, покажи свою удаль правителю Камакуры Ёритомо! — И с этими словами он помчался вперед.
— Тот, кто объявил сейчас свое имя, — главный военачальник! Не пропустите, не упустите, храбрые молодцы! Дружно ударим! — закричал Дзиро Итидзё и поскакал вперед, а за ним устремилась его многочисленная дружина. Шесть тысяч всадников окружили триста воинов Ёсинаки. Пробиваясь сквозь их ряды, вассалы ёси-наки прокладывали себе путь мечами, рубили вдоль, поперек, крест-накрест, «паучьей лапой», неслись вперед, скакали назад, и когда наконец вырвались на свободу, в живых осталось у Ёсинаки всего лишь пятьдесят всадников. А впереди снова ждала засада — то был Санэхира Дои с дружиной в две с лишним тысячи всадников. Но и сквозь их ряды сумел Ёсинака проложить себе путь мечом. И снова поджидал его враг — здесь четыреста — пятьсот человек, там двести — триста, и снова — сотня, но и эти преграды преодолели Ёсинака и его воины, и вот осталось их всего пятеро — господин и четверо вассалов. Томоэ была в числе уцелевших.
И сказал тут господин Кисо:
— Ты — женщина, беги же прочь отсюда, беги скорей куда глаза глядят! А я намерен нынче пасть в бою. Но если будет грозить мне плен, я сам покончу с жизнью и не хочу, чтоб люди смеялись надо мной: мол, Ёсинака в последний бой тащил с собою бабу! — так говорил он, а Томоэ все не решалась покинуть Ёсинаку, но он был непреклонен. «О, если бы мне встретился сейчас какой-нибудь достойный противник! — подумала Томоэ. — Пусть господин в последний раз увидел бы, как я умею биться!» — и, с этой мыслью остановив коня, стала она поджидать врагов. В это время внезапно появился прославленный силач Моросигэ Онда, уроженец земли Мусаси, и с ним дружина из тридцати
Теперь, когда их осталось всего лишь двое — господин и васcсал -Ёсинака сказал, обращаясь к Канэхире Имаи:
— Не знаю отчего, но доспехи, тяжесть коих я прежде никогда не замечал, сегодня гнетут мне плечи!
— Господин, вид у вас очень бодрый! — отвечал ему Канэхи-ра. — И конь у вас еще совсем свежий! Почему же вы говорите, что доспехи вам тяжелы? Вам это только кажется, ибо вы пали духом, лишившись войска... Но ведь с вами я, Канэхира, считайте же, что я один равен тысяче! У меня и стрел еще осталось довольно, семь или восемь.. Я задержу врагов, а вы скачите к соснам, что виднеются там, вдали, и зовутся Сосновой рощей, Авадзу. Там, среди сосен, вы сможете спокойно кончить счеты с жизнью! — И он погнал вперед своего коня, а навстречу показался отряд противника, пятьдесят сильных, свирепых воинов. — Господин, скачите же в Сосновую рощу! А я, Канэхира, задержу этих недругов! — опять повторил Канэхира, но Ёсина-ка ответил:
— Мне следовало пасть в бою там, в столице, а я бежал сюда, в эту даль, только затем, чтобы умереть с тобой рядом! Зачем же нам погибать от руки врагов порознь? Лучше умрем здесь оба, друг подле друга! — И он поравнял своего коня с конем Канэхи-ры, намереваясь скакать бок о бок, но Канэхира соскочил на землю и, схватив коня Ёсинаки под уздцы, молвил:
— Какой бы славой ни покрыл себя воин в недавнем иль в отдаленном прошлом, вечный позор станет ему уделом, если он умрет недостойной смертью! Господин, вы устали. Ваше войско разбито. Враги оттеснят нас друг от друга, и вы падете от руки ничтожного простого наемника! Разве не обидно, если прославленный Ёсинака из Кисо погибнет от руки какого-то безвестного челядинца? Молю вас, поезжайте же туда, в рощу, и не помышляйте ни о чем прочем!
— Тогда прощай! — сказал Ёсинака и поскакал к Сосновой роще, Авадзу.
А Канэхира, один как перст, врезался в гущу противника, встал во весь рост на стременах и громовым голосом назвал свое имя:
— Раньше вы слух обо мне слыхали, теперь воочию поглядите! Я — Канэхира Имаи, молочный брат господина Ёсинаки из Кисо, тридцати трех лет от роду! Самому властелину Камакуры, наверное, хорошо ведомо мое имя! Так попробуйте же одолеть Канэхиру, поднесите его голову вашему господину! — И с этими словами он выпустил на все четыре стороны восемь стрел, которые у него еще оставались. Неизвестно, убил ли он своих врагов или ранил, но только тут же на месте восемь всадников свалились
с коней на землю. Затем он обнажил меч и рубил на скаку наотмашь, мчался то в одну сторону, то в другую, и никто не смел к нему подступиться. Многих он уложил!
— Застрелите его! Убейте! — кричали враги и, окружив Канэхиру, обрушили на него целый дождь стрел, но панцирь у него был добрый, стрелы не пробивали доспехи, ни одна стрела в щелки между пластинами не попала — Канэхира оставался неуязвимым.
Меж тем Ёсинака, один-одинешенек, мчался к соснам Авадзу. А дело было в двадцать первый день первой луны, уже пали ранние сумерки, земля подернулась тонким льдом. Не заметив, что впереди раскинулось глубокое заливное поле, он направил туда коня и провалился в жидкую грязь так глубоко, что конь погрузился в воду чуть ли не с головой. Привстав на стременах, Ёсинака понукал и хлестал коня, но тот не двигался с места. Тревожась о судьбе Канэхиры, Ёсинака оглянулся, и в этот самый миг скакавший за ним вдогонку Тамэхиса Исида, самурай из клана Миуры, с силой натянув тетиву, послал стрелу прямо ему в лицо. Тяжко раненный, Ёсинака поник, рухнул вперед, уткнувшись головой в конскую шею. Тут к Ёсинаке подскочили два челядинца Исиды и в конце концов сняли ему голову с плеч.