Повесть о доме Тайра

Монах Юкинага

— А нет ли у тебя сыновей?

— Есть! — отвечал старый охотник и прислал к Ёсицунэ сына, юношу восемнадцати лет по имени Кумао. Тотчас завязали ему волосы на макушке, как подобает взрослому мужчине, нарекли Есихисой, по отцу Такэхисе Васио, дали ему коня и двинулись за ним следом. Это и был тот самый Ёсихиса Васио, который годы спустя принял смерть вместе с Ёсицунэ, когда, уже после победы над Тайра, между Ёсицунэ и его старшим братом, властелином Камакуры Ёритомо, возникла распря и Ёсицунэ пал в сражении в северных землях Осю.

10. Спор о первенстве

Накануне шестого дня перед решающей битвой Наодзанэ Кумагай и Суэсигэ Хираяма до полуночи оставались в дружине Куро Ёсицунэ. Назавтра им предстояло обрушиться на стан Тайра с тыла. Глубокой

ночью Кумагай призвал сына своего Наоиэ и сказал:

— Когда наше войско ринется вниз с крутизны, все смешается и никто не сможет сказать, кто был первым, а кто последним... Вот я и думаю — давай поскачем в дружину Дои, что наступает на Ити-но-тани по дороге Харима, и оттуда первыми ударим на крепость Тайра!

— Превосходно! — отвечал Наоиэ. — Я и сам хотел сказать вам о том же! Так не будем же терять время, едем!

— Здесь вместе с нами Суэсигэ Хираяма. Он тоже не из тех, кто любит сражаться в куче... — сказал Кумагай и послал слугу на разведку, наказав ему: «Ступай погляди, что он?»

А Хираяма и впрямь собрался в путь еще раньше, чем Кумагай.

— Пусть другие поступают, как им угодно, — бормотал он себе под нос, — а я никому не уступлю ни на шаг первенства в битве!

Тем временем челядинец Хираямы задавал коню корм, приговаривая при этом:

— Чертова скотина, жрет и жрет и никак не насытится... — и в сердцах ударил коня.

— Не бей коня, — сказал слуге Хираяма. — Ведь и для него эта ночь тоже, может быть, будет последней!

Челядинец Кумагая поспешно вернулся к господину и доложил обо всем, что видел и слышал.

— Так я и знал! — воскликнул Кумагай и без промедления пустился в путь. В темно-синем кафтане, в панцире, скрепленном красным кожаным шнуром, с алым защитным капюшоном, ехал он на прославленном гнедом скакуне по кличке Гонда. Его сын Наоиэ облачился в кафтан из ткани, сплошь затканной круглыми гербами с изображением стрелолиста, панцирь его был скреплен пестрым, синим с белым, кожаным шнуром, а ехал он на чалом коне, по кличке Сэйро — Западный Терем. Вассал, державший фамильный стяг отца и сына Кумагая, надел зеленоватый кафтан и панцирь, на пластинах коего были выбиты желтенькие цветочки сакуры, а конь под ним был каурый. Оставив слева обрыв, куда назавтра предстояло спуститься воинам Ёсицунэ, все трое поскакали направо, миновали заброшенную дорогу Юинохата, по которой давно уже никто не ходил и не ездил, и выехали туда, где волны бились о побережье Ити-но-тани.

Стояла глухая полночь; семь тысяч воинов под началом Санэ-хиры Дои в ожидании рассвета остановились в Сиое, неподалеку от Ити-но-тани. Никем не замеченный в темноте, Кумагай проехал мимо вдоль берега, у самой кромки воды, к западной стороне крепости Тайра. Было еще совсем темно, и в крепости царила глубокая тишина. Кроме трех всадников, кругом не было ни души.

— Не думай, будто только мы с тобой стремимся быть первыми в битве! — сказал Кумагай сыну. — Многие мечтают о том же и где-нибудь поблизости тоже ожидают рассвета. Так давай же не будем медлить, назовем свои имена! — И, сказав так, он подъехал к самому заграждению и громовым голосом крикнул: — Наодза-нэ Кумагай и сын его Наоиэ, уроженцы земли Мусаси, первыми вышли на битву в Ити-но-тани!

— Пусть кричат... Не отвечайте! — сказали друг другу воины Тайра. — Пусть уморят своих коней и понапрасну истратят стрелы! — И на вызов Кумагая никто не ответил.

В это время сзади показался еще одни всадник.

— Кто таков? — спросил Кумагай.

Суэсигэ Хираяма, — ответил тот. — А ты кто таков?

— Наодзанэ Кумагай!

— Что я слышу! Господин Кумагай? Давно ли ты здесь?

— С вечера! — отвечал Кумагай.

— Я тоже не отстал бы от вас, — сказал Хираяма, — но Горо Нарита обманул меня, из-за него я так запоздал! Он клялся мне в верности, говоря: «Если придется умирать, умрем вместе!» Я дал согласие. Но по дороге он сказал мне: «Господин Хираяма, ты хочешь во что бы то ни стало быть первым в битве, но не надо чересчур горячиться! Хорошо быть первым, когда сзади уже подошло свое войско, тогда все увидят твой подвиг и о славе твоей узнают! А в одиночку врезаться в гущу врагов и пасть убитым —

много ли в этом толку!» «В самом деле!» — подумал я и, заметив на пути невысокий холм, направил туда коня и стал поджидать, когда подоспеет наша дружина. Тут следом подъехал и Горо Нарита. Я думал, что он тоже остановится рядом и, наверное, захочет посоветоваться со мной о предстоящем сражении, но оказалось со-. всем другое — бросив на меня равнодушный, холодный взгляд, он вскачь пронесся мимо. «Негодяй! Ты вознамерился обмануть меня и быть первым? Нет, этому но бывать!» — подумал я, и хоть он, обогнав меня, умчался вперед на пять или на шесть танъов, конь у него был как будто послабей моего; я помчался следом, изо всех сил нахлестывая коня, догнал Нариту и крикнул: «Низкий обманщик! Кого ты отважился обмануть? Суэсигэ не проведешь!» — и вот я здесь, перед вами, а он остался далеко позади. Наверное, изрядно отстал, пожалуй, и след-то мой потерял! — так поведал им Хираяма.

Тем временем стало светать. Пятеро всадников во главе с Кума-гаем и Хираямой ожидали начала битвы. Кумагай уже посылал противникам вызов, но теперь решил снова объявить свое имя, чтобы и Хираяма услышал, и, подъехав к заграждениям поближе, громовым голосом крикнул:

— Давеча я уже называл себя — мы, уроженцы земли Мусаси, Наодзанэ Кумагай с сыном Наоиэ, — первыми вышли на битву в Ити-но-тани! Эй, самураи Тайра! Кто из вас считает себя могучим и храбрым? Выходи, и сразимся!

— Ладно же, притащим их сюда, этого Кумагая и его сына, что всю ночь орут здесь, выкликая свои имена! — воскликнули самураи Тайра. Кто ж из них принял вызов? Морицугу из края Эттю, Тадамицу из Кадзусы, Акуситибёэ Кагэкиё, Садацунэ Готонай — больше двадцати отборных витязей Тайра выехали из крепости, отворив проход в заграждении.

Навстречу им поскакал Хираяма в пестром — темном с белым — кафтане, в панцире, скрепленном алым кожаным шнуром, с полосатым защитным капюшоном, на прославленном чалом коне по кличке Светлоокий. За ним следовал его знаменосец в панцире, скрепленном черным кожаным шнуром, в слегка сдвинутом на-эок шлеме с длинными защитными пластинами, прикрывавшими шею, а конь под ним был чубарый.

— Перед вами Суэсигэ Хираяма, уроженец земли Мусаси, первый в битвах минувших лет Хогэн и Хэйдзи! — назвал он свое имя и, поравняв своего коня голова к голове с конем своего знаменосца, ринулся вперед с воинственным криком. Кумагай стремился вперед, Хираяма скакал за ним следом, Хираяма вырывался вперед, Кумагай мчался следом; оба соперника, не уступая друг другу, обгоняли одни другого, состязались в первенстве, напрягая все силы, и оба обрушились на врага с такой яростью, что только искры посыпались! Столь сокрушительный натиск заставил самураев Тайра поспешно укрыться в крепости; как видно, решив, что им не устоять, они не приняли боя, а стали изо всех сил поливать врагов дождем стрел из-за ограды.

Коню Кумагая стрела угодила в брюхо, конь взвился на дыбы, и Кумагай, перекинув ногу через седло, спрыгнул на землю. Меж тем его сын Наоиэ, объявив врагам свое имя и возраст, — а было ему в ту пору шестнадцать лет, — бился так храбро, что его конь почти упирался мордой в ограду крепости, но тут стрела ранила Наоиэ в левую руку. Тогда он соскочил с коня и, обнажив меч, стал биться плечом к плечу с отцом в пешем строю.

— Что с тобой, Наоиэ? Ты ранен?

— Да.

— Осторожней, следи, чтоб стрела не поразила тебя в спину! Непрерывно встряхивай панцирь, чтоб пластины сошлись плотнее! И нагни защитную пластину, берегись, чтоб стрела не попала в темя! — поучал Кумагай сына. Потом, рывком выдернув стрелы, застрявшие в панцире, он бросил свирепый взгляд на крепость и громовым голосом крикнул:

— Зимой минувшего года, покидая Камакуру, я, Наодзанэ, поклялся отдать жизнь за князя Ёритомо и теперь готов лечь костьми здесь, в Ити-но-тани! Нет ли среди вас Дзиробёэ из Эттю, что прославился в битвах при Мурояме и Мидзусиме? Нет ли среди вас Горобёэ из Кадзусы или, может быть, Акуситибёэ? Не здесь ли находится господни Норицунэ, правитель Ното? Только победа над достойным противником приносит славу! Я не намерен сражаться с любым и каждым! Отвечайте же на вызов Наодзанэ, выходите на битву!