Повесть о доме Тайра
Шрифт:
Так говорил государь-инок, но удобного повода поставить Тайра на место все не случалось, и ему никак не удавалось их проучить. Что же до семейства Тайра, то они вовсе не питали злобы или вражды ко двору государя Го-Сиракавы, так что до поры до времени все обходилось тихо. Началась же смута в государстве вот по какой причине.
В шестнадцатый день десятой луны, во 2-м году Као, выпал снег, прекрасен был вид осенних увядших полей, покрытых пятнами снега. И вот Сукэмори, второй сын князя Сигэмори (в ту пору ему было тринадцать лет, и он имел звание всего лишь правителя земли Этидзэн), отправился на охоту в окрестности равнин Мурасакино, Рэйдайно и конского ристалища Укон. С ним была свита – человек тридцать молодых самураев; взяв с собой множество
А в это время знатный придворный, первый советник царствующего монарха, регент Мотофуса, выехал из своей усадьбы, что стояла на перекрестке двух дорог, Накамикадо и Хигаси-тоин, и направился во дворец государя. Желая прибыть к воротам Благоухания, ехал он сперва по дороге Хигаси-тоин, потом карета свернула к западу, на дорогу Оимикадо; здесь, в местности Инокума, свита вельможи лицом к лицу столкнулась с всадниками юного Сукэмори.
– Кто вы такие? Что за дерзость! Это поезд его светлости регента, прочь с коней! – закричали слуги, но, увы, среди тех, к кому они обращались, не нашлось никого, кто уважал бы правила этикета, ни один самурай не сошел с коня, не проявил почтение к закону. Они вовсе не желали свернуть с дороги, вознамерившись проложить себе путь прямо через поезд вельможи.
Меж тем стало уже совсем темно; не подозревая, что перед ними внук Правителя-инока, – а может быть, и догадавшись, но притворяясь, что это им неизвестно, – слуги его светлости силой стащили юношей с коней, в том числе самого Сукэмори, всех поколотили и осмеяли. Бедняга Сукэмори, едва живой, чуть ли не ползком добрался до Рокухары. Когда же он описал все происшествие деду своему, Правителю-иноку, тот разгневался не на шутку.
– Пусть он хоть трижды регент, но должен почитать родного моего внука! Допустить, чтобы ребенка избили, – ни с чем не сообразное поведение! Нельзя оставить без внимания такой поступок, а то люди, чего доброго, и вовсе потеряют к нам уважение! Нет, я не успокоюсь до тех пор, пока этот вельможа хорошенько не уразумеет, на кого он осмелился поднять руку. Обида должна быть отомщена! – так говорил он, но князь Сигэмори рассудил по-другому.
– Никакой обиды я тут не вижу. Если бы неуважение к моему сыну проявил Ёримаса, Мицумото или кто-нибудь другой из родичей Минамото, это и впрямь было бы оскорблением нашей родовой чести. Мой сын, отрок, не сошел с коня при встрече с каретой уважаемого вельможи – вот это и есть безобразный поступок! – И, призвав самураев, сопровождавших Сукэмори, он сказал им: – Впредь ведите себя осмотрительнее! А за вашу грубость при встрече с поездом регента мне придется принести извинения! – С этими словами князь Сигэмори вернулся в свою усадьбу Комацу.
Спустя несколько дней, втайне от князя Сигэмори, Правитель-инок призвал шестьдесят самураев во главе с Цунэтоо из Намбы и Канэясу из Сэноо, людей необузданных, грубых, родом из захолустья, не ведавших страха и в целом свете боявшихся лишь одного – ослушаться приказаний своего господина, – и сказал им:
– В двадцать первый день этой луны во дворце назначено обсуждение предстоящей церемонии совершеннолетия государя, так что его светлость непременно туда поедет. Повстречайте его где-нибудь по дороге, отрежьте пучки волос форейторам и всей свите и отомстите за позор Сукэмори!
Меж тем регент Мотофуса, ни о чем не подозревая, повелел на сей раз устроить выезд даже более пышный, чем обычно, – ведь он ехал на совет, чтобы обсудить церемонию совершеннолетия государя, предстоящую в новом году, а также церемонию восшествия на престол и новогодние празднества, когда производят очередные назначения на должность. На этот раз регент решил въехать во дворец через ворота Приветствия Мудрости, и потому поезд направился по дороге Накамикадо на запад. Неподалеку от Инокумы его уже поджидали триста самураев из Рокухары, все верхом и в полном боевом снаряжении. Со всех сторон окружили они поезд его сиятельства, грянул
«Молодцы! Славно!» – похвалил их Правитель-инок.
В свите регента был некий Кунихиса-мару, один из скороходов при карете, родом из селения Тоба, низкорожденный, но добрый сердцем юноша. Обливаясь слезами, кое-как поправил он постромки и помог его сиятельству вернуться в свою усадьбу. Утирая слезы рукавом парадной одежды, возвратился регент домой – словами не описать, какое жалкое зрелище являл теперь собой его поезд!
Никогда еще не бывало, чтобы с отпрыском славного дома Фудзивара, вельможей в самом высоком ранге, обошлись подобным образом, не говоря уж о великих предках его – Каматари, Фубито, Ёсифусе или Мотоцунэ. С этого и начались все злодеяния Тайра.
Узнав о случившемся, огорчился князь Сигэмори! Всех самураев, участников нападения, он строго наказал и прогнал со службы.
– Пусть даже на то был приказ Правителя-инока, но как же вы от меня его скрыли? А виноват во всем Сукэмори! Недаром говорится: «Сандаловое дерево благоухает с первых же двух листочков!» Тебе уже полных тринадцать лет, пора бы знать правила поведения и поступать благоразумно! Дерзость твоя наносит лишь вред славе Правителя-инока. Поступок твой доказывает, что тебе неведомо почтение к старшим! Ты и есть главный виновник! – И, сказав так, князь Сигэмори временно удалил сына в Исэ.
Все – и господа, и вассалы – уважали князя за мудрость и хвалили за справедливость.
12
Оленья долина
Из-за этого происшествия обсуждение предстоящей церемонии совершеннолетия императора Такакуры [98] в тот день отложили. Совет собрался заново во дворце государя-инока двадцать пятого дня той же луны.
В четырнадцатый день двенадцатой луны регенту Мотофусе пожаловали звание Главного министра – не мог же он бесконечно оставаться Левым министром! В семнадцатый день он, как обычно, отблагодарил за новое звание, устроив пир и торжественную церемонию. И все же спокойствие в мире не наступило.
98
…совершеннолетия императора Такакуры… – В отличие от Китая, в Японии не был установлен возраст, когда наступало совершеннолетие, отмечавшееся соответствующим обрядом. «Совершеннолетним» мог стать десятилетний и даже восьмилетний ребенок, который тем не менее с этого момента уже считался «взрослым». Император Такакура (годы правления 1169–1180) стал «совершеннолетним» в возрасте восьми лет.
Меж тем год подошел к концу. Наступил 3-й год Као. В пятый день первой луны отпраздновали совершеннолетие государя, в тринадцатый день император Такакура пожаловал во дворец своих августейших родителей. Государь-инок Го-Сиракава с супругой Кэнсюнмонъин ждали его и вышли ему навстречу. Каким же прекрасным показался им сын, когда они впервые увидели его в парадном головном уборе взрослого человека! Дочь Правителя-инока стала его супругой в ранге нёго – младшей императрицы. Лет ей было пятнадцать, для вящего почета считалась она приемной дочерью государя-инока Го-Сиракавы.