Повесть о двух головах, или Провинциальные записки

Бару Михаил Борисович

В последнее время богатые люди стали выкупать часть речного плеса в долгосрочную аренду. Сами они рыбу не ловят – человек из города может там запросто быть искусанным до полусмерти комарами с пойменных лугов, которые в несколько раз крупнее обычных, а уж злее… Местные жители утверждают, что коровам, которых выпасают на этих лугах, комары прокусывают вымя до молока! Они так и называют комаров – «кровь с молоком». Короче говоря, богатые люди нанимают местных рыбаков, те ставят сети…

Тут вы можете спросить – почему это городских жителей комары кусают, а горбатовцев кусают тоже, но без драматических последствий. Ведь и Горбатов – город. Ну да, город. Только очень маленький. Самый маленький в Нижегородской губернии. В нем проживает всего две тысячи с небольшим душ, и все эти души, и старинные дома, и палисадники с георгинами, и цветущие вишни, и безмятежно спящие коты на подоконниках, и горшки с толстыми столетниками и тонкими декабристами, и скворцы в скворечниках, и Ока с облаками, и пойменные луга, и комары – даже не звенья одной цепи, но атомы одной молекулы.

Кстати, о декабристах. В девятнадцатом веке одним из городских голов Горбатова был Павел Николаевич Бестужев-Рюмин, отец декабриста Михаила Бестужева-Рюмина. При нем в городе появились мощеные дороги.

Коренные горбатовцы большей частью живут наверху крутого, обрывистого берега Оки. Внизу, под горой, живут дачники, и если протрястись километра три вдоль берега по булыжникам мощеной еще при Бестужеве-Рюмине

дороги, которую покрывают лохмотья советского асфальта, то можно упереться в ворота санатория «Ока». С фронтона главного корпуса санатория на отдыхающих строго смотрит одним глазом мозаичный Ильич. Он бы и двумя смотрел, но вторая половина лица у вождя облупилась. Впрочем, облупилось только лицо вождя, а все остальное в санатории сохраняется без всяких изменений с советских времен. Признаться, мне и вовсе показалось, что персонал этого санатория-заповедника даже не подозревает о том, что генеральный секретарь у нас давно уже не Леонид Ильич, а совсем другой человек.

По вечерам – подкидной дурак, домино и лото в беседке, танцы под песню «А он летал на кукурузнике и был прикинут, как положено: костюм, рубашка, тал стук узенький…», а на завтрак– подгоревшая творожная запеканка со сметаной, куриная нога с гречкой и кофе с молоком из большого алюминиевого чайника. Сахар при этом заранее насыпают в стаканы с советскими подстаканниками. Зато воздух у Оки такой, что со вкусом алюминиевого кофе не сравнить.

Отдыхающих немного. Больше всего приезжают из Дзержинска, работники тамошних химических заводов. Редко когда из Нижнего. Да и вообще редко. Теперь мало у кого достанет мужества на вопрос: «Где ты отдыхал?» – без смущения ответить: «В Горбатове».

Надо сказать, что Горбатов всегда был маленьким. В конце позапрошлого века, в пору своего расцвета, когда город был столицей Горбатовского уезда, в нем проживало не две, а почти четыре тысячи. Тогда за горбатовской вишней приезжали из Москвы от самого винно-коньячного короля Шустова. Привозили огромные давильные чаны, в которые местные жители сносили свой урожай вишен. Из этого сока на заводе у Шустова делали знаменитый «Спотыкач» [22] .

Еще были яблоки. Яблоки были даже раньше вишен и потому попали на герб Горбатова. Просто яблоки. Ни меч, ни шлем, ни лев рыкающий, а просто «яблоня с плодами в золотом поле в знак изобилия сего рода плодами». Теперь на все эти геральдические тонкости смотрят проще – у въезда в город стоит стела с гербом, на которой выкрашенная белой краской железная яблоня зияет дырками яблок. Зимой, когда дует сильный ветер с реки, герб поет яблочными дырками, точно эолова арфа.

22

Сами горбатовцы и без шустовской наливки умели спотыкаться так, что мало не покажется. В середине позапрошлого века в отчете Горбатовской городской думы написано, что город потребляет в год пять тысяч ведер вина (вина, которое и водка, и наливки, и спирт)*. Ежели эту цифру поделить на количество жителей Горбатова в то время, то получается по полтора ведра с лишним на брата, сестру, мать, отца, деда с бабкой и малых ребят. В конце девятнадцатого века в городе было семь трактиров и две винные лавки. За теми, кто безобразил безобразия в пьяном и трезвом виде, присматривали шесть полицейских нижних чинов… Прошло полторы сотни лет. Пить стали в Горбатове… Ну да этим не удивишь. Удивительно то, что в Горбатове упразднили полицейский участок. То ли безобразий стало меньше, то ли решили сэкономить на участках – не могу знать. Местные жители уверены – это все потому, что живут они тихо: «…по части распорядительной и исполнительной указы, постановления и всякие бумаги исполняются неукоснительно, лживых размышлений не имеется». Хоть эта цитата из отчета городнического правления и городской полиции «О состоянии промышленности, сельского хозяйства и народонаселения за 1857 г.» – что из того? Лживых размышлений у горбатовцев как не было – так и нет.

* Здесь и далее в примечаниях цифры и другие материалы из отчетов горбатовских властей цит. по книге «Круги времен. Горбатов. Историко-краеведческий очерк». Составитель А. С. Савинов. Нижний Новгород, 2011.

Трудно найти город более мирный, чем Горбатов. Не было у него никогда крепостных стен, не лезли на них татаро-монгольские полчища, стреляя из луков зажигательными стрелами, не приплывали по Оке ни шведы, ни турки, не присылали к горбатовцам парламентариев с предложением сдаться, не было случая у горбатовцев послать их всех… или хотя бы завести в болото. Местные оружейники за отсутствием таковых не ковали мечей и не обтягивали щит родины бычьей кожей. Только и было стратегического в Горбатове, что прядение канатов для корабельных снастей, да и то совмещено с производством мирных веревок и еще более мирных бечевок и шпагатов. Вездесущий и неугомонный Петр затребовал к себе, в Петербург, из Нижегородской губернии полсотни канатных прядильщиков. Из этой полусотни восемь были горбатовцами. Канатный промысел у местных жителей не угасал никогда.

Случалось делать горбатовским канатчикам и уникальные вещи. К примеру, в тридцатом году на канатной фабрике сплели из веревок постановление ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении». Все его тридцать пять с половиной тысяч букв, причем заглавные буквы абзацев были сплетены из толстых канатов с центральной красной нитью, а примечания – из тонкого шпагата. В Москву этот удивительный подарок отправляли на пяти подводах. Где теперь этот подарок – никто не знает. Пылится в каких-нибудь московских запасниках. В горбатовском музее до недавнего времени хранилась одна маленькая буква «Б» и веревочные же круглые скобки к ней, не отправленные в столицу по причине чуть более короткого у «Б» хвостика, чем положено. Увы, в дырку от «Б» заползла мышь, умудрилась запутаться в ней, никак не могла выйти за скобки, со страху… Ну и разгрызла все на мелкие кусочки.

И сейчас в Горбатове еще жива контора, производящая канаты и веревки. Вьется еще веревочка, вьется. Толщина ее, правда, уже не та, местами она и вовсе шпагат, да и нельзя как когда-то обмотать ею глобус России пять раз по диаметру, но разок…

Раз уж зашла речь о канатах, то нельзя не вспомнить о том, что Пушкин, проезжая через Горбатов, не только лакомился местной вишней и стерлядками, а прикупил по случаю восемь или девять аршин самолучшей местной пеньковой веревки. То есть он даже и не покупал, а на завтраке, данном в его честь уездным предводителем дворянства, от горбатовских потомственных почетных граждан и местного купечества поднесены ему были в дорогу четверть вишневой наливки и пудовый копченый осетр, красиво перевязанный этой самой веревкой. Александр Сергеевич тут же, не слушая возражения горбатовцев, распорядился подать все это к столу, а брошенную веревку уж потом прибрал его слуга Осип, справедливо полагая, что и веревка в дороге пригодится: тележка обломается ли, что другое – подвязать можно.

Проезжай наше все через Горбатов лет через сто с небольшим, ему бы наверняка подарили ондатровую шапку и сувенирный дамский ножик. Ондатр в Горьковскую область завезли в сорок третьем году, и они расплодились по ней повсеместно. Правда, в семидесятых и восьмидесятых их массово отлавливали на мужские шапки. Особенно любили их носить партийные работники среднего, райкомовского, уровня. Теперь они вымерли, а поголовье ондатр восстановилось. Да и мода на ондатровые шапки прошла. Вот только

с райкомовским уровнем у Александра Сергеевича могли бы быть сложности… Не говоря о среднем. Ну и черт с ними, с этими шапками. Пусть евтушенки за ними давятся. Сувенирный дамский ножик ничуть не хуже. В тридцатые годы в Горбатове организовали промартель по изготовлению ножей. Из Павлово получали металл и туда же отправляли готовые ножи. В сувенирном дамском ноже есть, кроме обычного лезвия, еще и щипчики для выщипывания всего, что растет не там, где положено, маникюрные ножнички, пилка для ногтей

и шильце для того, чтобы колоть нашего брата [23]

. Правда, за ножиком надо было успеть приехать до перестройки. Горбатовские ножики кончились вместе с Советским Союзом. Закрылся ножевой цех. С другой стороны, что это за подарок жене – ножик? Ножик можно подарить какой-нибудь Анне Петровне или вовсе обойтись стихами, а Наталье Николаевне привезти из Горбатова строчевышитую блузку или ночнушку с вышитыми по подолу цветами и листьями. Заодно и старухе Гончаровой подарить вышитый пододеяльник [24] . Был в Горбатове строчевышивальный цех, был. Плавать он не умел и потому, хоть и было среди горбатовских строчевышивалыциц целых сто ударников коммунистического труда, утонул заодно с ножевым. Булькал, правда, дольше. Два года назад его закрыли. Только и остались от него три вышитых блузки, выцветающих теперь под стеклом музейной витрины, а от резных горбатовских наличников – и вовсе полтора десятка фотографий в одном из музейных залов. В другом зале остался портрет купца, городского головы, почетного мирового судьи, депутата IV Государственной думы Михея Андреевича Мосеева, при полном параде, с медалями и серебряной цепью, на которой висит знак с гербом города, короной империи и чеканной надписью «Горбатовский городской голова». Раньше в музее и цепь была, и знак, но… пропил ее предыдущий хранитель. Человек он был, как и все покойники, неплохой, хороший даже, но, увы, пьющий. Потому нынешний директор, Анатолий Сергеевич Савинов, составляет подробный реестр всем сокровищам музея. Понятное дело, что сокровища народного музея города Горбатова это совсем не то, что сокровища Государственного Эрмитажа, и вряд ли кто-то позарится на вышитую ночную рубашку, образцы шпагатов местного производства или чучело камбалы [25] … Кстати, о камбале. Ее чучело стоит в природном зале музея против чучела ерша. Нет, камбала в Оке не водится. Просто у местного таксидермиста, который подарил музею коллекцию чучел, была еще и камбала. Взяли и ее. Не пропадать же. Да и кому она в Горбатове, кроме музея, нужна? Потому-то ерш от изумления и встопорщил так свой колючий плавник. Зато уж один-то вопрос экскурсоводу музея наверняка обеспечен. Чаще всего в музей приходят школьники. Вернее, их приводит Анатолий Сергеевич. Он учитель истории, и кому, как не ему, их приводить. Витрины с чучелами на самом деле – просто застекленные шкафы, и дети иногда балуются, переставляя этикетки от ежа к ужу и от летучей мыши к синице, а потом бегут к Анатолию Сергеевичу, чтобы сообщить, что в музее этикетки перепутаны. Анатолий Сергеевич делает сердитое лицо, но испугать детей…

23

Выпускали в Горбатове еще одну модель ножа – «Спутник туриста». Это был специализированный нож для открывания банок с консервами «Завтрак туриста». Нож, признаться, был отвратительный – и ржавел, и тупился через минуту после заточки, но к «Завтраку туриста» подходил идеально.

24

Если честно, то никаких материальных свидетельств посещения Пушкиным Горбатова не сохранилось. Не собирать же было краеведам, которых тогда и не было, косточки от вишен, которые он ел. Поэтому в витрине под названием «Пушкин в Горбатове» лежит карта европейской части Российской империи, поверх которой приклеена открытка с портретом поэта и датами его рождения и смерти. Рядом лежит на подставке маленькое и ржавое пушечное ядро. Должно быть, для рифмы.

25

Заметим, что это уже второй городской музей. Первый музей, созданный еще до войны, был расформирован. Сами и уморили его – небрежением. «Никто не обращает внимания на музей, много перенесли мы мытарств. Переводят из одного помещения в другое. Музею необходимо предоставить помещение», – записано так со слов товарища Сафонова в протоколе пленума Горбатовского горсовета в январе тридцать первого года. Второй музей открыли через тридцать лет стараниями горбатовского учителя истории Семена Петровича Завирущева. Из горбатовских учителей истории получаются не гвозди, а музеи. Много лет Семен Петрович собирал у себя дома все, что связано с историей Горбатова, а потом упросил горсовет открыть краеведческий музей. Власти открыли, и, поскитавшись по разным углам (а как же без этого), экспонаты все же получили постоянную прописку в старинном купеческом особняке. Музей так и не стал государственным. Он – народный и находится на балансе горбатовской школы. Вернее сказать, он балансирует на краю этого баланса, поскольку денег у самой школы…

В полутемных музейных сенях стоит домовина – гроб, вытесанный из древесного ствола лет сто назад. Одна местная жительница отказалась в нем лежать. Решила, что нести ее в этом гробу будет тяжело. И все. И как она сказала – так и будет. Так оно и было. Померла бабка в легком гробу, а через много лет ее внук продал музею тот, что не пригодился. Теперь в музей всё продают. Даром в него только ходят [26] . Недавно Анатолий Сергеевич на пожертвование местного мецената в три тысячи рублей приобрел для музея патефон. В те времена, когда приносили даром, принесли даже бивень мамонта. Только он раскололся на три части. Отопление в музей то дают, то забирают, а бивень уже давно на пенсии. Вот он и не выдержал – раскололся от температурных перепадов…

26

По правде сказать, в музей из других городов приезжают редко. С самих горбатовцев плату за вход не берут. Время от времени приходят в музей отдыхающие из двух городских санаториев. С туристов и решили брать за вход, чтобы совсем не протянуть ноги. Посчитали, и получилось, что билет стоит несусветных денег – пятьдесят рублей. В самом Павлове билет в музей стоит почти в два раза дешевле, но в Павлове музей государственный, и ему полагаются дотации, а в Горбатове – народный, и ему полагаются…

Безнадега какая-то получается: канаты выродились до шпагата, ножи и сорочки вымерли как мамонты, а мамонтовый бивень раскололся на три части. Хоть делай петлю из этого самого шпагата и… На самом деле не все в Горбатове так плохо, как хотелось бы. Взять, к примеру, колхоз, который теперь закрытое акционерное общество. Жив, жив курилка. Вернее, косилка и доилка. В Горбатове когда-то была выведена специальная порода коров, дающая молоко повышенной жирности. Коровы и сейчас есть, и жуют они пахучее сено, скошенное с пойменных лугов, и дают такое молоко, из которого получается такая сметана, в которой не только ложка… Опытные технологи-кисломолочники утверждают: список того, что стоит в горбатовской сметане, может занять не одну страницу. Скажу только, что местная сметана на блинах или на варениках, внутри которых горбатовская вишня… Нет, словами этого не описать – только языком. И то, если исхитриться и не проглотить его в первую же минуту.