Повесть о двух сестрах и о волшебной стране Мерце
Шрифт:
— Девочки Мерцы, к вам приближается несчастье. Запаситесь всем, что только найдется в Мерце, прикажите крепко запереть замки! У вас остается всего несколько часов. Нашейное царство решило…
— Маша! Лена! — закричал вдруг кто-то громко-громко.
Маша почувствовала, что ее схватили и увлекают куда-то. Она заплакала и открыла глаза. Боже мой, Мерца исчезла! Перед нею стояли мама и няня с зажженной свечой в руках. А сами они находились в темном уголку будуара между зеркалом и кушеткой, и Леночка еще сладко спала. Как досадно стало Маше, если б вы только знали! Ведь теперь не скоро узнаешь, что грозит Мерце, что решило сделать с ней Нашейное царство
В детской она обо всем пошепталась с Леночкой, которой казалось, что и она все это видела и слышала вместе с Машей, словно им обеим приснился один и тот же сон…
Глава восьмая. Новости через дырочки в стенах
Теперь у Маши и Лены была тайна, и что бы они ни делали, им представлялась страна Мерца, ее плавучие дома с круглыми комнатами и колоколенками, золотые цветы-звездочки, хлопотливые светлые сестры. Когда Луиза Антоновна приносила им переводные картинки, они мигали друг другу исподтишка и спрашивали:
— Помнишь, Лена?
— Помнишь, Маша?
За завтраком они усиленно глядели на обои и манили к себе нарисованных на них рыб, блуждающих среди водорослей. Но рыбы стояли неподвижно, хвостами вниз, хвостами вверх, глядя друг другу в глупые глаза. Каждый вечер Маша нетерпеливо спрашивала у мамы:
— Скажи, пожалуйста, мама, когда ты опять пойдешь в гости?
Мама поднимала брови, смеялась и отвечала:
— Да тебе-то какое дело?
— Никакого дела, просто удивляюсь, почему ты дома сидишь.
Это показалось маме очень подозрительным, тем более что девочки переменились. Она решила выведать, что такое с ними случилось, и целыми вечерами просиживала дома то за шитьем, то за книжкой. В гостиной зажигали высокую фарфоровую керосиновую лампу с китайским абажуром, и от нее темные комнаты теряли всякое очарование, а мебель превращалась в гримасничающих истуканов.
Маша и Лена злились. Что это такое, в самом деле! Взрослые все решительно портят! Чего они боятся? Зачем они во все вмешиваются? Ведь детям вовсе не интересны дела и секреты взрослых, они дают взрослым скрытничать, сколько им вздумается…
Однако мама не уступала и продолжала сидеть в гостиной с книжкой, время от времени поднимая на детей внимательные глаза.
— Знаешь что? — шепнула раз Маша Лене. — По стене можно приплыть к нам и дать нам знать. Они уже давно хотят что-то сказать нам, да не могут.
— Как же мы их услышим?
— Я все устроила. Иди в кабинет.
Лена побежала в кабинет вслед за Машей. У мамы была страсть к дверным портьерам. Она мечтала завесить все двери, какие только были в квартире, красивыми цветными портьерами. Для этого наверху, над дверью, делался карниз, под ним подвешивался поперечный занавес, короткий, собранный кольцами на металлический стержень. А по бокам свисали толстыми складками длинные, до самого пола, занавеси. Когда надо было открыть дверь и подобрать боковые портьеры, по самой середине их стягивали, словно поясом, шелковыми шнурами и застегивали эти пояса на фигурные крюки, вбитые по обе стороны дверей. Да только крюки эти всегда расшатывались и падали на ковер. Их поднимали и снова вбивали в круглые
— Ага! — шепнула она спустя некоторое время. — Да, да, я здесь. Я слышу. Нелли?.. Здравствуй, спасибо, очень хорошо. Нет, мы не знали. Почему ты думаешь? Третьего дня? Боже мой, боже мой, какой ужас!
Лена слушала Машу, раскрыв рот и вытаращив глаза. С кем это она разговаривает? Неужели в стене кто-то сидит?
— Маша, пусти, я тоже хочу послушать!..
— Не приставай… Нелли, это я не тебе, а Лене. Ты говоришь, они вышли наружу? Не может быть! Честный? Я не сомневалась, только советовала бы вам быть осторожными. Ну хорошо, прощай. В котором часу? Буду, буду непременно.
Досказав эту бессмысленную речь, Маша в волнении повернулась к Лене, но сказать ничего не успела. Раздался ровный мамин голос:
— Дети, потрудитесь объяснить, что все это значит? С ума вы сошли, что ли?
Мама стояла в дверях и глядела на них. Лене стало ужасно стыдно. Она начала краснеть, медленно-медленно, и потупила глаза. Пальцы ее теребили кармашек. А Маша вызывающе глядела на маму и усмехалась.
— Маша, ты собираешься дерзить? Ты лучше остановись и подумай, следует ли это делать, — хладнокровно продолжала мама.
— Ни капли не собираюсь. Мы ничего дурного не делали. Зачем ты нас выслеживаешь?
— Детки мои, откуда вы знаете, что дурно и что нет? Вам может казаться, что ничего дурного нет, а на самом деле это дурно. Вы, наконец, заболеть можете. Не заставляйте меня жаловаться на вас папе.
— Господи, какая жизнь! — вскрикнула Маша и вдруг громко разрыдалась. — А-ах, и чего они пристают! Мы-ы ос-оставляем их в покое, а они… просто… постоянно…
Ей было так тяжело, так тяжело, что она уже не могла остановиться. Сперва она плакала, потом закатилась и закудахтала, как курица, и повалилась ничком на пол. Никого в целом мире не было несчастнее ее. Их собственная тайна, никого не касавшаяся, которую они зарыли в глубине своей души от чужих глаз, насильно вырывалась оттуда, выцарапывалась непонимающими и грубыми руками. Это было больнее, чем вырывание молочного зуба, и все люди становились противными.
Маму перепугало состояние Маши, а кроткая Леночка, сотрясаясь от негодования, сказала первую в своей жизни дерзкую фразу:
— Вот. Довели.
Машу отпоили водой, успокоили и водворили в детскую, тем более что приближалась пора ложиться спать. Лена присоединилась к ней, поджидая удобного случая, когда можно будет ее хорошенько расспросить. Случай наступил: няня ушла в кухню за теплой водой.
— Машечка, миленькая, что тебе сказали в дырку?
— Беда! Колдунья Дэрэвэ сочинила одно слово, и теперь нашейники могут вылезать из-под земли. Они вылезли, движутся тьмой-тьмущей, их так много, что ты себе представить не можешь, и осаждают главную крепость Мерцы, Дор Кварто.
— Какая Дор Кварто?
— Ну да, ведь так же называется главный город Мерцы. Неужели ты не помнишь?
— Что же теперь будем делать. Маша?
— Ума не приложу. Я, честное слово, не выдержу и убегу от мамы. Я должна спасти Мерцу.
— Странная ты какая! Неужели они сами не спасут?
— Я тебе забыла сказать, что Эли всех удивил. Нелли говорит, что он оказался самым верным человеком в Мерце. Сидит теперь и старается разгадать, какое слово сочинила Дэрэвэ. Если только он разгадает, мы спасены.