Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 1

Сикибу Мурасаки

Ночь близилась к концу, когда Гэндзи наконец задремал. Внезапно у изголовья возникла изящная женская фигура.

– Забыв о той, что отдала вам свое сердце, вы привезли сюда эту жалкую особу и дарите ее милостями своей любви. О, не снести мне такой обиды! – услышал он и увидел, что эта странная женщина склонилась над его возлюбленной и пытается ее разбудить.

Испугавшись, что они оказались во власти злого духа, Гэндзи проснулся – огонь в светильнике давно погас.

Охваченный страхом, Гэндзи обнажил меч и, положив его у изголовья, кликнул Укон. Та подошла, тоже дрожа от страха.

– Разбудите сторожей на галерее и велите им принести факелы, – распорядился Гэндзи.

– Как же я пойду? Там темно, – испугалась У кон.

– Что за детские страхи? – рассердился Гэндзи и, через силу улыбнувшись, хлопнул в ладоши. Ему ответило лишь эхо, от которого стало совсем жутко. Похоже,

что никто не слышал его призыва, во всяком случае никто не пришел. Женщину била дрожь, и состояние ее не могло не внушать опасений. Холодный пот струился по ее лицу, казалось, она вот-вот лишится чувств.

– Госпожа слишком робка и пуглива, – сказала Укон. – Как же она должна теперь страдать!

«Она так хрупка, – подумал Гэндзи, – даже днем все поглядывала на небо… Бедняжка…»

– Пойду сам разбужу людей. Невыносимо слушать это жуткое эхо. Побудьте здесь, рядом с ней. – И, усадив Укон возле ложа, Гэндзи направился к западной боковой двери, которую открыв увидал, что света не было и снаружи. По галерее гулял ветер, а немногочисленная стража спала. Да и было-то там всего трое: сын сторожа, бывший одним из доверенных слуг Гэндзи, мальчик-придворный и тот самый телохранитель, о котором уже говорилось. Гэндзи позвал, и один из них, поднявшись, подошел к нему.

– Принесите факелы. Людям же велите не переставая звенеть тетивой и громко кричать. Можно ли в столь пустынном месте спокойно предаваться сну? Мне казалось, что господин Корэмицу был здесь.

– Был, но удалился, сказав: «Коли нет во мне нужды, заеду за господином на рассвете».

Человек, к которому обратился Гэндзи, служил стражем Водопада [18] , а посему, умело звеня тетивой и подкрепляя звон этот громкими криками: «Берегись огня, берегись!», он направился к покоям сторожа. Гэндзи невольно вспомнился Дворец. «Там теперь как раз миновал час переклички придворных, и настала очередь стража Водопада». Да, судя по всему, было не так уж и поздно [19] .

18

…служил стражем Водопада. – У водопада возле дворца Сэйрёдэн всегда стоял воин, охранявший императорские покои (такигути-но буси). На эту должность назначались лица Шестого ранга. Стражи Водопада подчинялись Императорскому архиву (Курододокоро)

19

…судя по всему, было не так уж и поздно. – Вечерняя перекличка оставшихся во дворце на ночное дежурство придворных начиналась в стражу Свиньи (около десяти часов вечера). Страж Водопада называл свое имя последним

Вернувшись в покои, Гэндзи приблизился к ложу: женщина оставалась в прежнем положении, а подле ничком лежала Укон.

– Что это значит? Видно, страх лишил вас разума. Конечно, в столь уединенных местах шалят иногда лисы и прочие твари, пугая людей, но я-то ведь рядом, так стоит ли вам их бояться? – говорил Гэндзи, пытаясь поднять перепуганную прислужницу.

– О ужас! Мне вдруг стало дурно, и я упала без памяти. Боюсь, что бедной моей госпоже не по силам такие испытания.

– Но что с ней?! – воскликнув, Гэндзи склонился над женщиной, а она и не дышит.

Он принялся тормошить ее, но, покорно поддаваясь движениям его рук, она не обнаруживала никаких признаков жизни, и Гэндзи, отчаявшись, отступился: «Видно, какой-то злой дух воспользовался ее беспомощностью».

Наконец зажгли огонь. Укон не могла двинуться с места, поэтому Гэндзи, собственноручно придвинув стоящий рядом занавес, распорядился:

– Несите госпожу сюда.

Услыхав столь необычное приказание, слуга растерялся [20] , не решаясь приблизиться, не смея даже порог переступить.

20

…слуга растерялся… – Низшим слугам не полагалось самим приближаться к господину

– Ближе, еще ближе, все хорошо в свое время, – торопил его Гэндзи, но вот свет факела осветил ложе, и у изголовья возникла женская фигура – та самая, которую он видел во сне; мелькнув неясной тенью, она тотчас исчезла. Да, такое бывает только в старинных повестях. Сердце Гэндзи замирало от страха, но сильнее страха была тревога за

возлюбленную – что с нею? Забыв о себе, он лег рядом, звал ее, тряс, пытаясь привести в чувство, но тело ее холодело, и скоро стало ясно, что это конец. Ах, если бы рядом с Гэндзи был человек, способный поддержать его своими советами! Разумеется, в таких случаях уместнее всего присутствие монаха, но увы… Несмотря на проявленную твердость, Гэндзи был совсем еще молод и, увидев, что его возлюбленная готова покинуть этот мир, растерялся. И только молил, сжимая ее в объятиях:

– Очнитесь, очнитесь же! Не будьте со мной так жестоки.

Но, увы, тело ее все холодело, а вскоре начали искажаться черты. Укон, которая до сих пор, остолбенев от ужаса, лишь молча смотрела на свою госпожу, разразилась громкими рыданиями.

Гэндзи невольно вспомнилась история с неким министром, которому угрожал злой дух из Южного дворца [21] , и, постаравшись взять себя в руки, он сказал:

– Нет, не может она вот так сразу умереть. О, как ужасны эти рыдания в ночи! Замолчите же! – увещевал он Укон, но, видно, происшедшее и для него самого было слишком большим потрясением. Призвав сына сторожа, Гэндзи сказал ему:

21

Гэндзи невольно вспомнилась история… – Очевидно, имеется в виду зафиксированный в «Оокагами» (историческая повесть середины или конца XI в.) случай с министром Фудзивара Тадахира (880 – 949), который подвергся нападению злого духа во дворце Сисиндэн (Южном дворце)

– Какой-то странный недуг внезапно овладел госпожой, я думаю, уж не злой ли дух тому виною? Вели гонцу, чтобы немедленно шел за господином Корэмицу. А если встретит некоего почтенного монаха Адзари, пусть и его попросит пожаловать. Да скажи, чтоб говорил потише, дабы не услыхала монахиня, она ведь всегда осуждала меня за подобные похождения.

Он держался довольно уверенно, но как же тяжело было у него на душе! Он чувствовал себя виноватым в смерти госпожи, к тому же в этом доме было так жутко.

Ночь близилась к концу. Подул неистовый ветер, громче прежнего зашумели сосны, раздался пронзительный крик какой-то неведомой птицы. «Может быть, это те самые совы?» [22] – невольно подумалось Гэндзи. Мысли одна другой тягостней теснились в его голове, помощи же ждать было неоткуда: вокруг не было ни души, даже голоса сюда не доносились.

«Для чего выбрал я это глухое место?» – раскаивался он, но, увы… Укон, ничего не понимая, не отходила от него ни на шаг и дрожала так, словно и сама готова была расстаться с этим миром. Тревожась: «Как бы и она…», Гэндзи крепко прижимал ее к себе. Только он один сохранял ясность мысли, но что он мог придумать? Огонь тускло мерцал, и в верхней части ширмы, стоявшей на границе главных покоев, то здесь, то там, сгущаясь, дрожали тени. Иногда ему чудились приближающиеся шаги, пол скрипел словно под чьими-то ногами. «Поскорее бы пришел Корэмицу!» – думал Гэндзи. Но поскольку никому не было известно точно, где тот ночевал, гонец долго разыскивал его повсюду, а рассвет никак не наступал, казалось, прошла уже тысяча ночей (32). Наконец вдалеке раздался крик петуха. «А ведь я и сам был недалек от гибели, – думал Гэндзи. – чему в своей прошлой жизни обязан я такому несчастью? Уж не возмездие ли это за мое легкомыслие, за непозволительные, недостойные помышления? Своим поведением я сам подаю повод к молве. Как ни таись, от людей ничего не скроешь, скоро слух о происшедшем дойдет до Государя а там и в столице начнут злословить, и стану я посмешищем для испорченных юнцов. Кончится тем, что имя мое будет окончательно опорочено».

22

Может быть, это те самые совы? – Очевидно, Гэндзи вспоминает стихотворение Бо Цзюйи «О несчастливых домах»:

«В Чанъани много больших домов,На восток и на запад рядами расходятся.Но слишком часто за красными воротамиГалереи пусты и пусты покои.Совы кричат в кронах сосен и кассий,Лисы прячутся в зарослях орхидей, хризантем.Зеленый мох и желтые листья устлали землю.Солнце заходит – по земле проносится смерч…»