Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 2
Шрифт:
«Я не имею чести быть знакомой с Вами, а потому чувствую себя крайне неловко, но в такой день и я не смогла остаться в стороне. Боюсь, что дары мои покажутся Вам ничтожными. Раздайте же их Вашим дамам…»
Словом, письмо было вполне приличным.
Взглянув же на платья, Гэндзи покраснел: «Какой позор! Опять она за свое!»
– Удивительно старомодная особа! – сказал он. – Таким затворницам лучше вовсе не принимать участия в мирских делах. Право, стыдно за нее… И все же прошу вас ответить, иначе она обидится. Покойный принц так баловал ее, а теперь все ею пренебрегают. Жаль
К рукаву платья была прикреплена записка с песней обычного содержания:
«О горькой судьбе Вздыхаю я снова и снова. Мой китайский наряд! Неужели твои рукава Никогда моих не коснутся?»Почерк ее, и прежде дурной, за это время изменился к худшему, став еще более твердым, размашистым и угловатым. Как ни раздражен был министр, он не мог упустить случая позабавиться.
– Видно, долго трудилась она над этой песней! Теперь ей и помочь некому. Нелегко же ей приходится… Отвечу я сам, хоть и обременен делами сверх меры.
«Вы проявляете заботливость, на которую мало кто способен. И все же было бы лучше, если бы Вы не утруждали себя, – довольно сухо написал он.
–
– Хорошо зная пристрастия этой особы, я постарался угодить ее вкусу, – объяснил он, показав песню девушке. А она ответила, пленительно улыбаясь:
– Бедняжка! По-моему, вы просто смеетесь над ней.
Но довольно, я и так слишком часто отклоняюсь от основного предмета своего повествования.
Министр Двора, прежде не проявлявший никакого интереса к церемонии, после неожиданного признания Гэндзи стал с нетерпением ждать назначенного дня и, когда он наконец наступил, приехал в дом на Шестой линии одним из первых.
Благодаря стараниям Великого министра было подготовлено все, что полагается, даже более того. Подобные церемонии редко проводятся с таким размахом. Увидев в том еще одно проявление великодушной заботливости Гэндзи, министр Двора почувствовал себя растроганным, но одновременно усилились и его сомнения.
В стражу Свиньи министра Двора провели за занавеси. Сиденья, подготовленные для почетных гостей, поражали редкостным изяществом, а вся полагающаяся по обычаю утварь была чрезвычайно тонкой работы.
Тут же подали изысканнейшее угощение. Светильники горели сегодня куда ярче обыкновенного, и с гостем обращались с особой предупредительностью.
Министру Двора очень хотелось увидеть дочь, но в ту ночь это было бы сочтено нарушением приличий.
Когда он завязывал шнурки мо, сильнейшее волнение отражалось на его лице. И хозяин сказал:
– Сегодня нам не следует говорить о прошлом. Прошу вас вести себя так, будто вам ничего не известно. Перед этими людьми, не знающими о нашей тайне, мы
– О, вы совершенно правы, у меня нет слов, чтобы выразить вам свою признательность, – ответил министр Двора и, подняв чашу с вином, продолжал:
– Ваше великодушие поистине безгранично, и благодарность моя не имеет пределов. Но могу ли я не упрекнуть вас за то, что вы изволили так долго оставлять меня в неведении?
Как не коритьТебя за жестокость, рыбачка?Под сенью утесаТы скрывалась, пока не опуталиТравы морские твой стан… (244)И министр Двора заплакал, не в силах более сдерживаться. Девушка, видя рядом с собой двух столь важных особ, совсем растерялась и не могла вымолвить ни слова. Вместо нее ответил Гэндзи:
– Случайной волнойПрибило к скалистому берегуТравы морские.Казалось мне – рыбакиИх не станут разыскивать здесь…Право, неразумно упрекать меня теперь…
– О, я согласен с вами во всем, – сказал министр Двора. А что ему еще оставалось?
В тот день в доме на Шестой линии собралась вся столичная знать, не говоря уже о принцах крови, которые пришли все без исключения.
Многие из собравшихся испытывали к девушке нежные чувства, и от их внимания не укрылось, что министр Двора зашел за занавеси и довольно долго там оставался. «Что бы это значило?» – недоумевали они. Из сыновей министра Двора только То-но тюдзё и Бэн-но сёсё знали правду, да и то лишь в общих чертах. Горько им было отказываться от тайных мечтаний, но могли ли они не радоваться?
– Хорошо, что я не успел открыть ей своих чувств, – прошептал Бэн-но сёсё.
– Трудно проникнуть в намерения Великого министра! – говорили остальные.
– Может быть, он собирается и с ней поступить так же, как с нынешней Государыней-супругой?
Услыхав их пересуды, Гэндзи сказал министру Двора:
– Я бы посоветовал вам некоторое время проявлять предельную осторожность, дабы избежать неблагоприятных толков. Только люди, не обремененные высоким званием, могут, совершенно не считаясь с приличиями, вести себя так, как им заблагорассудится. Нам же с вами приходится постоянно помнить о мнении света. Не будем же торопить события, пусть люди постепенно привыкнут…
– Я сделаю все, что вы пожелаете, – ответил тот. – Вы изволили принять такое участие в судьбе моей дочери, окружили ее столь милостивыми заботами… Это еще раз говорит о том, что между нашими судьбами существует связь, уходящая корнями в далекое прошлое.
Министр Двора получил богатые дары. Не менее щедро были вознаграждены и прочие участники церемонии, причем, несмотря на то что правилами строго установлено, кому какие награды полагаются, Великому министру удалось, введя некоторые новшества, добиться невиданной доселе роскоши.